Аластер Рейнольдс - Ковчег Спасения

— Хотел. А что, только я один?

— Послушайте, — резко сказала Вуалюмье. — Вы герой для тысяч людей. Большинство из них не доверили бы правительству завязать шнурки на своих ботинках. А некоторые из них до сих пор верят: вы знаете, где находится пара шаттлов, и планируете массовый отлет в космос для тех, кто в вас верит.

Он пожал плечами.

— И что дальше?

— Конечно, это вранье. Никаких шаттлов у вас нет. Но это не значит, что их в принципе не могло существовать. Особенно в свете последних событий, — Вуалюмье наклонилась к нему. — Просто подумайте над такой гипотезой. Секретное подразделение правительства выяснило, что над Ресургемом нависла глобальная, неотвратимая угроза. То же отделение провело титаническую работу и обнаружило корабль Вольевой. Обследовало звездолет и выяснило, что он поврежден, но может летать. Более того, изначально корабль сконструирован для перевозки пассажиров и подходит для транспортировки огромного числа людей. На нем можно эвакуировать все население планеты, если возникнет угроза катастрофы.

— Прямо Ноев ковчег.

— Вот именно, — ответила Инквизитор, явно удовлетворенная его ответом. — Вы весьма точно выразились.

Подруга Вуалюмье элегантно держала сигарету между двух пальцев. Ее тонкая кисть напоминала крыло птицы, обтянутое кожей, только без перьев.

— Найти корабль, способный сыграть роль ковчега — это только полдела, — сказала она. — Проблема в другом. Если правительство выступит с заявлением о существовании звездолета, это будет воспринято весьма скептически, правда? Конечно, да, — она ткнула сигаретой в его сторону. — А если то же самое скажете вы… Люди поверят вам в том, в чем никогда не поверят нам. — Ирина повертела в воздухе пачкой сигарет: — Кстати, это с корабля.

— Правда? Вот славно. Вы говорили, что не можете даже выйти на орбиту. Или я ослышался?

— Не могли, но сейчас можем. Мы попали на корабль с поверхности, а вернулись на корабельном шаттле.

Арестованный изобразил недоверие. Но он не мог поклясться, что такая операция невозможна. Трудно, маловероятно… но…

— И вы собираетесь эвакуировать всю планету с помощью одного шаттла?

— На самом деле — двух, — Вуалюмье прочистила горло и достала другу папку. — Судя по последней переписи, население Ресургема составляет менее двухсот тысяч. Шаттл — тот, что побольше — может принять на борт пятьсот пассажиров и перевезти их на орбиту, где они перейдут на внутрисистемный звездолет. Его вместимость — две тысячи человек. Это значит, что нам придется четыреста раз слетать с поверхности на орбиту и обратно. Внутрисистемному кораблю понадобится сто рейсов к судну Вольевой и обратно. Само собой, это процесс довольно длительный. Каждый рейс займет, по крайней мере, сорок часов — даже при условии, что посадку и высадку будут производить очень организовано. В общем и целом почти шесть стандартных месяцев. Мы можем немного сэкономить время, если используем еще один внутрисистемный корабль. В оптимальном варианте можно уложиться в пять месяцев. И это, понятное дело, означает, что две тысячи человек будут готовы в любой момент покинуть Ресургем и ждать отправки. Каждые сорок часов…

Вуалюмье улыбнулась. Оводу, вопреки всему, нравилась ее улыбка — хотя должна была ассоциироваться с болью и страхом.

— Думаю, до вас уже дошло, зачем вы нам понадобились.

— Допустим, я откажусь от вашего… предложения. И что будет делать правительство?

— В таком случае единственным выходом будет массовая принудительная эвакуация, — ответила Ирина — как будто зачитывала официальное заявление. — Переход на военное положение… лагеря для интернированных… идея понятна? Эвакуация не будет праздником. Акты гражданского неповиновения, нарушения порядка. Не исключены многочисленные жертвы.

— Жертвы будут в любом случае, — возразила Вуалюмье. — Организовать массовую эвакуацию планеты без некоторых потерь невозможно. Но мы бы хотели максимально контролировать ситуацию.

— Так зачем понадобился я? — повторил Овод.

— А теперь позвольте изложить план, — Инквизитор заговорила, отмечая конец каждого предложения шлепком ладони по столешнице. — Мы немедленно вас освободим. Вы сможете идти куда пожелаете, и я гарантирую, что буду по-прежнему следить за тем, чтобы департамент Внутренних Угроз вас и пальцем не тронул. Я также позабочусь, чтобы все, кто причинил вам боль, были наказали… обещаю. Со своей стороны, вы распространите информацию о том, что определили местонахождение шаттлов — более того, выяснили, что Ресургему угрожает опасность, и нашли способ спасти людей. Ваша организация начнет распускать слухи, что эвакуация вот-вот начнется, и намекнет, в каких местах нужно собираться заинтересованным гражданам. Тем временем правительство выступит со встречным заявлением, чтобы вас дискредитировать. Но они не будут полностью уверены в своей правоте. Люди заподозрят, что вам действительно известна какая-то тайна, о которой власти не подозревают. Пока понятно?

— Пока что, да, — Овод улыбнулся.

— Здесь начинается самое интересное. После того, как идея прочно засядет в головах у населения, а кое-кто даже воспримет ее вполне серьезно, мы вас арестуем. Вернее, инсценируем ваш арест. Через какое-то время правительству придется признать две вещи: то, что угроза Ресургему — реальность и то, что ваше движение действительно имеет доступ к кораблю Вольевой. Таким образом, контролировать эвакуацию будет правительство. Вы сделаете вид, что неохотно даете свое благословение, и останетесь, в глазах народа, главным действующим лицом. Правительство окажется не в самом удобном положении, но люди убедятся, что не шагают в ловушку. Вы станете героем, — Вуалюмье посмотрела ему в глаза — чуть более долгим взглядом, чем прежде. — Все довольны. Никакой паники во время эвакуации. Затем вас освободят, все обвинения будут сняты… Звучит заманчиво, не так ли?

— Конечно, — признался он, — но вы пропустили два момента.

— Какие?

— Что за угроза и что за корабль. Вы не сказали мне, почему надо удирать с Ресургема. Я должен это знать, верно? И должен в это верить. Как я могу убедить кого-либо в том, во что сам не верю, а?

— Честная позиция. А что насчет корабля?

— Вы говорили, что можете до него добраться. Вот и отлично…

Овод посмотрел сначала на Инквизитора, потом на ее подругу. Он ничего о них не знал, но чувствовал: даже поодиночке они весьма опасны… и гораздо опаснее, когда работают в паре.

— Что «отлично»? — спросила Вуалюмье.

— Я смогу взглянуть на него.

Они были в одной светосекунде от Материнского Гнезда, когда произошло нечто необычное.

Фелка смотрела на комету за кормой «Ночной Тени». Поначалу комета уменьшалась медленно, словно в странном затянувшемся сне корабль отплывал одинокого острова, залитого лунным светом. Фелка думала о своей мастерской в зеленом сердце Гнезда, о резных деревянных головоломках, одна сложнее другой. Затем ее мысли обратились к стене с лицами и лабиринтам со светящимися мышами. Не было никакой уверенности, что Фелка когда-нибудь увидит их снова. После возвращения все станет иным, глубоко иным — потому что Клавейн будет либо мертв, либо под стражей. Если бы не он, Фелка давно бы замкнулась в себе, вернулась в успокоительную пустоту прошлого, когда единственной вещью в мире, которая имела значение, была ее любимая Стена. Самое ужасное, что эта мысль совершенно не вызвала отвращения — скорее, ноющий зуд нетерпения. Все шло бы по-другому, если бы Галиана была жива. И даже если бы она умерла, но осталось бы дружеское расположение Клавейна, которое соединяло ее с реальным миром, со всей его убийственной простотой.