Аластер Рейнольдс - Ковчег Спасения

Гладкие отвесные стены отсека удалялись и исчезали в кромешной тьме, которую лишь изредка пронзали рыскающие лучи фонарей, которые были закреплены на скафандрах. Вольевой так и не удалось отремонтировать главную систему освещения этого отсека: он считался одним из «владений» Капитана, а он не любил, когда кто-то вторгался на его территорию.

Стены понемногу расступались. Скоро вокруг была полная темнота, только дисплей на щитке шлема Вольевой указывал, куда они движутся и как быстро.

— Я чувствую себя как в открытом космосе, — пробормотала Хоури. — Трудно поверить, что мы все еще внутри корабля. Где эти чертовы пушки?

— До ближайшей — около пятнадцати секунд хода.

Орудие замерцало в темноте, словно материализовалось по ее слову. Невзирая на невесомость, оно не висело в пространстве, а удерживалось на месте замысловатой системой лесов и креплений. Это сооружение, в свою очередь, было установлено на не менее сложной монорельсовой системе, которая крепилась к стенам отсека огромными косыми опорами и, извиваясь во всех трех измерениях, уходила куда-то в темноту.

Это было одно из тридцати трех орудий — изначально их насчитывалось сорок. Первое из сорока Вольева и Хоури уничтожили на границе системы, когда оно внезапно начало самостоятельно проявлять инициативу. Это была работа системного паразита, которого Ана сама занесла на борт корабля. Другие шесть после эпизода с Гадесом так и остались в космосе. Их даже можно было возвратить на место — или хотя бы попытаться, — но никто бы не дал гарантии, что их снова удастся использовать. К тому же, по мнению Вольевой, по мощности они уступали остальным.

Женщины прибавили скорость и подлетели ближе.

— Номер семнадцать, — сказала Вольева. — Мерзкая штуковина, не находишь? Настоящее свинство… — последнее слово она произнесла по-русски. — А я даже находила с этим страшилищем общий язык. Машинный, как ты понимаешь. С соответствующими особенностями лексики.

— Значит, ты можешь с ним общаться?

— А как же?

Внешне орудия Тайника мало походили друг на друга, однако единство стиля определенно прослеживалось. Номер семнадцать напоминал гибрид турбинного двигателя с буровой машиной Викторианской эпохи — шестиметровый цилиндр с осевой симметрией, облицованный чем-то вроде турбинные лопаток, которым придали форму отточенных зубов. Очевидно, они не являлись ни тем, ни другим. Оболочка выглядела изношенной и потускневшей. В лучах фонарей она переливалась то изумрудом, то бронзой. Охлаждающие рельефы и ребра напоминали эксцентричную отделку.

— Ты можешь с ним разговаривать, — повторила Хоури. — А почему тебе не приказать этой штуке покинуть корабль, а затем направить ее на Подавляющих?

— Вот было бы здорово, правда? — сарказм Вольевой мог бы пробивать дырки в металле. — Проблема в том, что Капитан тоже контролирует оружие. Как только я отдам команду, он тут же ее отменит, поскольку подключился к ним на «корневом» уровне.

— М-м-м. Помнится, кому-то пришла в голову столь светлая мысль…

— Мне, как ты правильно подумала. В свое время я хотела, чтобы орудиями можно было управлять с любого места. И тогда это была действительно хорошая идея.

— С хорошими идеями всегда возникают проблемы. И все, как одна, на твою собственную задницу.

— Значит, я учусь, хоть и на собственных ошибках, — Вольева понизила голос и деловито произнесла. — Следуй за мной и держи глаза разутыми. Я хочу проверить контрольную «упряжь».

— Есть следовать за тобой, Илиа.

Они облетели орудие, с трудом пробираясь через хитросплетения монорельса.

Упряжью Вольева называла раму, которую наварила вокруг орудия, оборудованная толкающими двигателями и управляющим интерфейсом. Нельзя сказать, что Илии действительно удалось найти общий язык с адскими агрегатами. Те, с которыми она добилась некоторого взаимопонимания, сейчас болтались где-то в пространстве. Однажды она попыталась управлять всеми орудиями из одной точки, посадив оператора с соответствующими имплантантами в кресло артиллериста. Концепция выглядела вполне логично, но орудия, как выяснилось, имели свое мнение по этому поводу. По большому счету, вся каша заварилась именно из-за этих экспериментов.

— Упряжь выглядит нормально, — сказала Вольева. — Пожалуй, попробую прогнать низкоуровневую проверку.

— Разбудить орудие?

— Нет, конечно… просто шепнуть ему пару нежных слов, и все… — она набирала команды на массивном браслете, стягивающем кисть, и время от времени поглядывала диагностические графики, которые извивались на дисплее. — Я буду очень занята, так что смотри в оба — мало ли что. Поняла?

— Поняла. Э… м-м… Илиа?

— Что?

— Мы должны решить насчет Овода.

Вольева не любила, когда ее отвлекали, особенно во время столь серьезной работы.

— Овод?

— Ты слышала, что он сказал? Он хочет попасть на корабль.

— Но я же сказала: нет. Это не обсуждается.

— Думаю, тогда мы от него помощи не дождемся.

— Дождемся. Поможет как миленький.

Хоури вздохнула в динамиках.

— Илиа, это не какой-нибудь агрегат, который можно пинать и тыкать, пока он не заработает. У него нет «корневого» уровня. Зато есть сомнения и страхи, как у всякого мыслящего человеческого существа. Свои мотивы, которые его отчаянно волнуют. Думаешь, он захочет рисковать? Он же думает, что мы от него что-то скрываем. Если бы мы сразу сказали Оводу все как есть, нам не пришлось бы отказывать ему. В конце концов, он уже знает, что мы можем попасть на корабль. Вот он и хочет посмотреть на ковчег, на котором повезет свой народ в Землю Обетованную. [30]А заодно и на причину, по которой ему необходимо с этим поторопиться.

Во время этого монолога Вольева тестировала первый уровень протоколов, подключив свой модуль программного обеспечения к операционной системе орудия. Пока ее действия не вызвали никакой агрессивной реакции ни со стороны Номера Семнадцать, ни со стороны корабля. Ситуация становилась все более и более запутанной, и Вольевой было не до разговоров.

— Не думаю, что в этом есть хоть какой-то смысл, — отозвалась она наконец.

— Ты просто не понимаешь людей. Поверь мне. Или он побывает на корабле, или откажется с нами работать.

— Увидев корабль, Овод поступит, как любой другой здравомыслящий человек в подобной ситуации — постарается сделать ноги.

— А зачем водить его по всему кораблю? Самые скверные места, где прошла жестокая трансформация, можно не показывать. Думаю, этого будет достаточно.

Вольева вздохнула, по-прежнему не сводя глаз с дисплея. У нее возникло ужасное, до боли знакомое чувство: Хоури давным-давно подготовилась к атаке и найдет контраргумент любому возражению.