Скотт Вестерфельд - Корабль для уничтожения миров

Спираль элементов вытянулась, стала похожей на раковину брюхоногого моллюска. Периодическая вавилонская башня. На каждом уровне структуры знакомые группы элементов обретали «новичков».

— На мой взгляд, «броня» на поверхности объекта состояла большей частью из углерода, — сказала Тайер. — Или из какого-то элемента, атомное число которого составляет шесть. Но при этом его кристаллическая структура намного более сложна, чем структура алмаза.

— И к тому же он был чертовски более прочен, чем алмаз, — добавила Хоббс. — И температура плавления у него выше. Эффект атаки дронов нулевой, а они бы сумели прожечь дырки в алмазе так же легко, как в тряпке.

— Отправляйте вторую партию, Хоббс, — распорядился Зай. — И уберите эту мерзость с моего экрана!

Творение Тайер жалобно мигнуло и исчезло. На его месте возникли дуги траекторий оставшихся дронов-истребителей. Они помчались к объекту, и тот снова напрягся, готовясь ответить на атаку. На этот раз капитану показалось, что сила преображения объекта была еще более выраженной: обездвиженными остались только те участки поверхности, в которые попали снаряды. В остальном же все осталось по-прежнему. Песчаный океан продолжал бушевать.

— Понятно, — пробормотала Тайер, продолжая впитывать поток данных.

Зай сделал вид, что не слышит ее.

— Дайте мне пятьдесят терабит из кормовой фотонной пушки, — сказал он стрелку Уилсону. — В самую середину.

На поверхности объекта появилась прицельная точка.

— Готов дать залп по вашей команде, сэр, — отозвался стрелок.

Зай уже готов был дать приказ, но слова застряли у него в глотке.

Воздушный экран на мостике, его личный синестезический канал и даже резервные экраны вокруг капитанского кресла показывали одно и то же — нечто такое, во что невозможно было поверить.

Объект исчез.

Хотя главный аналитик Кэкс ослеп и лишился своей должности, у него остались иллюзии.

Летучая пыль оптического кремния повредила только его глаза. Глазные нервы и центры головного мозга работали совершенно нормально. На самом деле как только бы «Рысь» возвратилась на Легис, там ему без труда сделали бы операцию и приживили искусственные глаза.

И что самое главное, крошечные приемники, необходимые для синестезии — этой двери, ведущей в мир вторичного зрения, до сих пор работали. Эти устройства окружали сетчатку, и у человека, имеющего такую профессию, как Кэкс, их были сотни. Их не задели, не поцарапали мелкие осколки стекла, лишившие аналитика обычного зрения.

Кэкс наблюдал за ходом сражения из лазарета. Он дрейфовал в полях зрения разных дронов. Глядя через плечо молоденькой Тайер, он следил за тем, как она конструирует экспериментальные модели виртуальной материи объекта. Время от времени Тайер обращалась к нему, просила совета или подтверждения. Она пользовалась языком кодовых жестов, чтобы их переговоры никто не слышал. Кэкс стал невидимым консультантом для девушки, занявшей его пост, — чем-то вроде доброжелательного призрака далекого предка.

А потом объект исчез.

Телескоп не показывал ничего, кроме звезд на фоне тьмы, экран рентгеновского спектрографа был пуст, инфракрасный спектрограф демонстрировал космический холод.

Кэкс услышал крики в командном отсеке. Он видел, как Тайер переключается с поля зрения одного дрона на поле зрения другого, как она вновь и вновь демонстрирует капитану момент исчезновения объекта. Неужели эта штуковина взяла и рассосалась без следа? Тайер тщетно обыскивала космос в поисках радиации и обломков. Может быть, объект телепортировался? Компьютеры в аналитическом отделе старательно изучали хроматограммы места исчезновения, искали признаки какого-нибудь волшебного вещества, появившегося из недр объекта.

Слепец сохранял спокойствие. Он дождался момента, когда образы лихорадочных размышлений Тайер покинули поле его ложного зрения, и вернулся вторичным зрением туда, где прежде находился объект. Кэкс передвигался от одного дрона к другому в реальном времени, оставаясь при этом в спектре видимого света. Он наблюдал и ждал.

Пустое пространство выглядело совершенным. Совершенно пустым.

Звезды светили сквозь него. Они были немного смещены за счет того, что скорость движения дронов и объекта не совпадала. Теперь через пустоту пространства дроны могли видеть друг друга. Один из них видел «Рысь», которую до своего исчезновения заслонял собой объект.

— Тайер, — позвал Кэкс.

В первое мгновение она не отозвалась. Перегруженная приказами капитана, засыпанная его вопросами, она не имела времени на беседы с шумным слепым призраком. Однако в конце концов прежние рефлексы субординации возымели действие.

— Да, сэр, — ответила она жестом.

— Попросите пилотов, ведущих дроны, двинуть вперед разведчика номер ноль восемьдесят шесть. Буквально на несколько секунд. С ускорением.

— Направление?

— Не имеет значения. Лишь бы было быстро и неожиданно.

Слепец неотрывно наблюдал за полем зрения указанного им дрона, смотрел на знакомые очертания фрегата.

Через десять секунд изображение дрогнуло. Дрон коротко и резко пошел вперед. «Рысь» по-прежнему осталась видимой, на прежнем месте. Но Кэкс заметил то, чего ждал, — едва заметное искажение, которое длилось меньше одной десятой доли секунды, а в синестезическом пространстве было похоже на набежавшую слезу. Всего на миг исказилось изображение фрегата. Дрон еще не успел замедлить ход, как все стало как прежде.

Изображение было ложным — оно являлось неким отражением от чего-то, расположенного между дроном и «Рысью».

Главный аналитик Кэкс сохранил это изображение с высоким разрешением в буфере обмена и осторожно вырезал несколько десятков кадров, на которых запечатлелось искажение. Эти кадры он переслал лейтенанту Тайер, придал им гриф срочности и откинулся на подушку с довольной улыбкой.

Для слепца невидимость не значила ровным счетом ничего.

— Невидимость, — пробормотал капитан Зай.

— Управляемая рефракция, сэр, — поправила его лейтенант Тайер.

Хоббс искоса глянула на девушку. В деле анализа данных та была профессионалом высокого класса, но характер капитана пока не изучила.

— Но это не прозрачность, — продолжала Тайер. — Объект не пропускает излучение напрямую через себя. Он учитывает ракурс зрения объекта, и его поверхность действует как огромный экран с высокой направленностью отражения, проецирующий изображение в зависимости от позиции наблюдателя.

— Видимо, лейтенант хочет сказать, сэр, — высказалась Хоббс, — что в разгар боя непредсказуемость десятков ускоряющихся ракурсов сделает эту «невидимость» бесполезной.