Варвара Мадоши - Станционный хранитель

— А теперь давайте посмотрим в окно… — предлагает Дальгейн.

«Камера» слетает с дороги и заглядывает в небольшой садик, где растут какие-то деревья вроде пальм. Приближается к выходящему в садик окну. По обе стороны от него на высоких стульях сидят мужчина и женщина (последняя — настоящая красотка, если бы не борода), мирно беседуя. Мужчина в садике, женщина в доме. Между ними на подоконнике, больше похожем на барную стойку, тарелочки с какой-то снедью, бутылка с темной жидкостью и два бокала. Вот женщина, явно флиртуя, намотала на палец одну косичку из бороды.

— А ничего, что мы за ними так…

— Это голограмма, — перебивает меня Дальгейн. — Вся планета такая. Не только города разумных: я мог бы показать вам лес или море с живущими там существами. Просто город впечатляет больше. Причем детализация потрясающая: можно заглянуть куда угодно. Сюжет связности не потеряет.

— И оно… развивается во времени? — спрашиваю я.

— Развивается. Люди живут, заключают браки, рожают детей, техника стареет и отдается в починку, деревья мигрируют в поисках оптимального температурного режима, животные впадают в спячку и выходят из нее… И все это на голой, бескислородной планете. Один сплошной камень. Возможно, конечно, мы все же имеем дело с закольцовкой, но планета найдена была около пяти лет назад, и пока за все пять лет никакого повтора не было.

— Что это? — хмурюсь я. — Зачем оно?!

— Мне сказали, что вы встречались с кентагирцами, так ведь? Кентагирцы — лишь одна из шести рас, которых мы называем Предтечами. Ну или Древними, как кому больше нравится. Всего нам известно о шести. Эта голограмма — творение одной из них. Что до вопроса, «зачем»… боюсь, на сегодняшний момент вам никто на него не ответит. У наших ученых просто не хватает воображения. Есть версия, что эта цивилизация погибла и каким-то образом транслирует свою жизнь перед концом, но, тщательно анализируя происходящее на разных участках голограммы, никаких тревожных знаков мы не заметили. Не беспроблемное, но вполне благополучное общество. Правда, гибель могла подкрасться внезапно, например, в результате рискованного научного эксперимента. Поскольку их уровень развития выше нашего, многого мы просто не понимаем. Не смогли пока расшифровать.

С внезапным пониманием смотрю на остальные экраны.

— Так они все…

— Именно, — чуть улыбается сафектиец. — Или, точнее, все это с высокой степенью вероятности — следы, оставленные старшими цивилизациями. Например, эта абстрактная фигура в космосе, — он указывает на юлу, — произвольным образом изменяет вокруг себя пространство и время. Создает волны и складки. Мы не знаем, как, почему и тем более зачем, — он усмехается, — она это делает. Воздействовать на нее никакими средствами не удается. Есть даже версия, что это не творение Предтеч, а некий объект, засланные существами из другой вселенной ради изучения нашей. Этакий проб.

— Угу, — говорю я, просто чтобы что-то сказать. — А сгоревшая плата?

— Это был посол цивилизации, полностью переселившейся на электронные информационные носители. Они каким-то образом записали его на один из компьютеров Центра… к счастью, нам удалось вовремя обнаружить засланца и уничтожить до того, как он полностью захватил контроль над веми нашими системами. Предупреждая ваш вопрос — мы не знаем, где физически находятся электронные носители с этой расой и как они выглядят.

Меня уже даже на «угу» не хватает.

— А эта прекрасная планета, которую вы видите перед собой, — тем же доброжелательным тоном продолжает Дальгейн, указывая на зеленый шарик, — живая. Не в том плане, что любая планета представляет собой саморегулируемый организм с определенным гомеостазом, а в самом буквальном. И она разумна. Даже пообщалась с нашими исследователями… в основном, чтобы вежливо, но твердо велеть нам убираться. Данные наших сканирований заставляют предположить, что когда-то это была вполне обычная кислородно-каменная планета, населенная некой разумной расой. Но эта раса по каким-то причинам решила превратить себя в единый организм со своей средой обитания.

«Ни фига себе», — думаю я, но вслух не говорю.

— А эти… юрты? — спрашиваю.

— Что, простите?.. А, поселение кочевников! Ну, с этой расой нам удалось установить полноценный двусторонний контакт. Хотя и несколько ограниченный. Это, хотите верьте, хотите нет, более-менее гуманоидная и очень высокоразвитая раса. Однако несколько миллионов лет назад они приняли решение жить в гармонии с природой и не пользоваться почти никакими технологиями. Если не ошибаюсь, исключение сделали лишь для некоторых био-медицинских средств. И вот уже много поколений они живут и умирают, как обычный примитивный народ… при этом каким-то образом в полном объеме сохраняя свои знания о вселенной и ничуть не деградируя. Они в два счета разобрались в устройстве космических кораблей контактеров и совсем нам не удивились.

Я только молча качаю головой.

Чем дальше, тем больше ощущение реальности происходящего покидает меня. Я словно оказываюсь в плохом фантастическом романе… ну ладно, не в плохом, просто в устаревшем.

— В общем, — подводит итог сафектиец, — все эти расы потерпели сокрушительное поражение в эволюционной борьбе. Они просто перестали быть тем, что мы можем назвать человеком.

Тут мое предчувствие неприятностей проходит, словно по щелчку пальцев, сменяясь острым раздражением. Ощущение попадания в устаревшую фантастику становится полным и всеобъемлющим.

Идея цивилизации, которая развилась «куда-то за грань», в общем-то, ходовая. Я встречал ее не раз и не два, в фильмах и книгах, но сам в нее особенно не верил.

В смысле, читать или смотреть про такое интересно, будоражит воображение. Но если подумать — как вообще развитие цивилизации может сделать какую-то расу принципиально непознаваемой с нашей колокольни? В смысле, если она была познаваемой изначально, а не полностью отличалась от нас психологически?

Раньше считалось так: люди, мол, развились из обезьян, потому что начали делать более совершенные орудия труда. Поэтому если человечество разовьет технологии на новый уровень, то оно запросто может стать новым видом, настолько же выше современных людей, насколько мы выше каких-нибудь питекантропов.

Однако сейчас, насколько я знаю, антропологи не считают эту гипотезу такой уж несомненной; каких только версий о причинах гиперразвития мозга они не выдвигают — вплоть до того, что это было необходимо для создания более сложной стайной иерархии в изменившихся условиях среды! А более совершенные орудия стали следствием, но не причиной.

Во-вторых, появление нового вида должно, по идее, занимать многие тысячи лет. Может, сотни, может, десятки, я не биолог, точно не скажу. По-моему, зависит от продолжительности жизни исходных особей: если это не мутация, которая имеет шанс закрепиться в геноме, то нужно, чтобы сменилось много поколений. Новые виды комаров и всяких букашек появляются довольно часто, тут счет может идти всего на годы, но для людей процесс явно будет небыстрым. Как-то глупо сознательно тормозить развитие сейчас, пугаясь, что потом когда-нибудь — через миллион лет, например — оно может привести к радикальным изменениям в человеческом теле. Если даже наши потомки в восьмом колене до этих изменений не доживут, то какой смысл их бояться?