Варвара Мадоши - Станционный хранитель

Уж лучше бы боялись техногенных катастроф и спиральной теории гибели цивилизаций… ну или как там она называется правильно. Мол, каждая цивилизация рушится под весом собственных технологий, когда достигает критического уровня, и новых высот может достигнуть только совершенно новая цивилизация, выросшая на обломках прежней.

Хотя, по-моему, тоже мура. Вон в Риме и Древней Греции веками никаких технологий никто не развивал, а цивилизация все равно сгинула из-за непримиримых общественных противоречий… ну или так нас учили в школе.

Так, а теперь как бы это сформулировать подипломатичнее…

— А вам не приходило в голову, что вы делаете чересчур поспешные выводы из чересчур куцего набора данных? — осторожно спрашиваю я. — Что такое вы мне, собственно, показали? Непонятную штуковину в космосе, которая, как вы верно заметили, вполне может быть прислана откуда угодно, не обязательно оставлена исчезнувшей цивилизацией. А если даже кто-то ее тут и оставил, с чего вы взяли, что сейчас эти ребята превратились в нечто непознаваемое? Может быть, просто эмигрировали! Или сидят там внутри и хихикают над нами, — я делаю паузу, чтобы перевести дух. Сафектиец внимательно, но без особого удивления смотрит на меня. Все же я продолжаю свою тираду, хотя чувствую, что мои слова не производят на него особого впечатления. — Так и все остальное. Гигантская голограмма — а вдруг это просто чье-то произведение искусства? Любой сарг, думаю, отдал бы нижнюю пару рук, лишь бы такое создать. Живая планета… может быть, она правда изначально была разумной. Или развила у себя разум. Мало ли в космосе чудес. А посланник трансгуманистов…

— Это кого вы имеете в виду? — снова не понимает Дальгейн земной термин. Блин, когда я уже привыкну, что переводчик не всесилен? Слишком удобная штука потому что.

— Посла якобы переписанной в компьютеры расы, — меняю я формулировку. — Это могла быть вообще чья-то неудачная шутка. Или попытка креативно замаскировать захват Центра с помощью вируса. Ну и ребята-кочевники — чем они вам не угодили? Сами же говорите, что контакт с ними установить удалось. Значит, мы с ними мыслим вполне на одном уровне. Несмотря на всю их высокоразвитость. И тогда какое право мы имеем осуждать их образ жизни, если он им нравится, да еще и говорить, что они проиграли в эволюционной борьбе?

— Да, такая точка зрения имеет право на существование, — кивает Дальгейн. — Но их укромный рай будет таковым лишь до первой залетной кометы. И это не домыслы — наши контактеры спросили их, что они будут делать в случае такой катастрофы. И те ответили: «примем свою судьбу и умрем вместе с планетой».

— М-да, — признаю я, — ладно, мне такой фатализм тоже кажется… немного несовместимым с разумностью.

Сафектиец улыбается.

— Что касается двойственности продемонстрированных мною свидетельств, то ваши сомнения, безусловно, оправданны. Демонстрируют и критическое мышление, и незаурядный аналитический ум. А все-таки поверьте, что над этими вопросами уже много лет размышляют люди не глупее вас. И к однозначному выводу они не пришли. Ясно одно: во вселенной слишком много непознанного. И если тыкать в него палочкой, непознанное рано или поздно может тыкнуть в ответ.

Этот оборот — «тыкнуть палочкой» — должен бы меня насмешить, но я скорее отмечаю, что Дальгейн, как опытный дипломат, пытается говорить на моем языке. Или случайное совпадение идиом, так тоже бывает.

— Ну, — говорю я, — тогда и колесо изобретать не стоило.

— Резонный довод, — соглашается Дальгейн. — Где та граница, где развитие превращается в самоубийство? Быть может, она действительно проходит по мастерам, что изготавливали первые телеги… кстати, у расы фаталистов, о которой мы только что говорили, колес нет. Они навььючивают пожитки на животных или собственные спины.

«Слишком много философи, — думаю я. — Давайте уже конкретику! Что вы собираетесь предпринять в связи с возвращением корабля «Вдохновение» и чем ваш визит грозит лично нам?»

— То есть, — говорю, — вы пытаетесь исподтишка ограничить экспансию Содружества ради собственного блага рас? А не слишком ли много на себя берете?

— Возможно, — кивает он.

Спокойно так, как будто он давно уже все решил и ничто не способно повлиять на его драгоценное мнение.

И тут во мне начинает закипать внутренняя ярость.

— То есть вы настолько не верите в организацию, на которую работаете, что противодействуйте объявленным ею целям?

— Ничуть. Я очень ценю Межзвездное Содружество, я его патриот. Оно дало мне, представителю не самой сильной и не самой плодовитой расы, возможность управлять политикой гигантов, — Дальгейн чуть улыбается. — Хотя, конечно, приходится рулить из тени… ну да это скорее преимущество, чем недостаток.

Я только качаю головой: все же фирменные сафектийские прямота и откровенность — это что-то с чем-то! Хотя, наверное, чуваку действительно нечего бояться и незачем выделываться передо мной. Поэтому он и раскрылся с самого начала, а то мог бы долго морочить нам всем головы, выдавая себя за обычного коллективного секретаря.

— Однако, — продолжает Дальгейн, — Межзвездное Содружество было создано, чтобы обеспечить выживание наших рас. Совместная космическая экспансия и необходимая для этого интеграция с обменом технологиями — лишь один из способов добиться этого. Не факт, что самый лучший. Возможно, даже контр-продуктивный.

— Не факт, — соглашаясь я. Мозг начинает работать на овердрайве в поисках доводов, которые могли бы хоть немного разрушить эту олимпийскую уверенность в собственной непогрешимости. — Вам не приходило в голову, что техногенная катастрофа — это даже не худшее, что может случиться с цивилизацией? А вдруг там, за гранью известного космоса, действительно действуют сильные игроки, которым мы на один зуб? И они в любой момент могут явиться сюда?

Сафектиец моргает.

— О чем я вам и толкую! Помните, мы с этого начали? Отказ квантовой установки скаута «Вдохновение» мог быть вызвать и чьей-то злой волей.

— И вам кажется, что лучшая защита от этих неведомых всемогущих злодеев — затаиться и не отсвечивать? — спрашиваю я. — По мне так лучшая защита — нападение! А то вы хотите поставить нас в положение этих фаталистов, которых так критикуете. Только они верят в свою правоту, а вы просто боитесь.

Согласен, не очень дипломатично вышло. Но нервы он помотал мне знатно, да и устал я. Я чувствовал, что по очкам мне не выиграть, и хотел хотя бы чем-то его пронять. Ну или по крайней мере выбить время на то, чтобы придумать какой-нибудь другой план. У меня ведь такая команда, не может быть, чтобы мы ничего не придумали вместе!

— Может быть, — говорит Дальгейн. — Об этом я тоже размышлял. Но даже если и так, до того, как эта опасность до нас доберется, могут пройти миллионы лет. Беспокоиться сейчас об этом бесполезно.