Лили Брукс-Далтон - Полночное небо [litres]

Подождал. Ничего.

– Слушаю! – повторил он снова.

Наконец, после третьей попытки, из наушников донесся голос. Женский голос – ясный, как звон колокольчика.

Марс остался позади, бледно-голубая точка Земли увеличивалась день ото дня. Астронавты все чаще проводили свободное время у стеклянного купола, наблюдая, как все ярче становится земная атмосфера. Салли с ними не было, она проводила долгие часы в отсеке связи – принимала данные со спутников Юпитера, а в остальное время ждала весточки с родной планеты. Салли почти не общалась с коллегами. Обычно она покидала центрифугу раньше всех, когда искусственный рассвет только начинал разгораться, а возвращалась поздно, когда остальные уже готовились ко сну.

Земля по-прежнему безмолвствовала – не удалось поймать даже случайного обрывка новостной или музыкальной передачи. И все же Салли продолжала слушать: чем ближе, тем больше вероятность уловить сигнал. Во время катаклизмов радиолюбители всегда начинали обсуждать случившееся самыми первыми, поэтому они и сейчас должны были вовсю переговариваться. Должны. Ни у кого на корабле так и не появилось правдоподобного объяснения, почему на Земле воцарилось затишье, но астронавты постепенно свыкались с положением дел.

«Этер» приближался к Луне, сопровождавшей их уютную голубую планету, когда связь с зондом на Ио оборвалась. Вполне предсказуемо: условия на ближайшем к Юпитеру спутнике были далеки от благополучных, зонд и так прожил дольше, чем от него ожидали. Этот маленький трудяга успел отправить на корабль много уникальной информации, однако Салли все равно расстроилась, когда он умолк. Потеря каждого межпланетного собеседника – сперва «Вояджера», теперь этого зонда – внушала ей острое чувство одиночества. На свете осталось так мало вещей, к которым она прикипела душой. В равнодушной вселенной Салли чувствовала себя хрупкой, недолговечной, потерянной. Тонкие ниточки отношений, иллюзия безопасности, сплоченности, дружеского плеча – все постепенно исчезало.

Последние данные с зонда говорили о том, что он оказался в зоне вулканической активности, вдали от полей из замерзшей двуокиси серы, где его оставили астронавты. Температурные показатели позволяли предположить, что зонд утонул в лаве, – ученые НАСА еще не придумали от этого защиты.

Ближе к ночи Салли покинула отсек связи и проплыла по коридору к наблюдательному куполу. По крайней мере, «Этер» подошел совсем близко к дому. Что бы там ни ожидало, астронавтам было приятно любоваться своей маленькой планетой через толстое стекло – наблюдать, как вокруг нее вращается серебристая Луна, словно ленивый шарик для игры в пинбол.

Иванов и Тэл парили бок о бок. Они подвинулись, пропуская под купол Салли. Застыв в невесомости, трое астронавтов смотрели, как приближается голубая точка, подарившая им жизнь. У поверхности планеты что-то едва различимо блеснуло.

– Видели? Вон там! – воскликнул Иванов. – МКС? Да, наверняка она.

Искорка исчезла за краем Земли.

– Возможно. – Задумавшись, Тэл запустил пальцы в бороду.

– Возможно? – фыркнул Иванов; две круглых капельки слюны вырвались у него изо рта и зависли перед носом. – Что же, по-твоему, это еще могло быть?

– Ну, не знаю. – Тэл пожал плечами. – Спутник? Телескоп «Хаббл»? Космический мусор? Все, что угодно.

Иванов мотнул головой.

– Исключено. Там было что-то крупнее.

Салли начала потихоньку отплывать к выходу: ее совсем не привлекала роль третейского судьи, – когда Тэл примирительно похлопал Иванова по плечу.

– Скорее всего, ты прав. Впрочем, давай дождемся, пока эта штука сделает оборот и покажется снова.

Иванов кивнул, и они продолжили наблюдать за своей туманной планетой, даже не заметив, как Салли покинула купол. Она была удивлена, как быстро коллегам удалось договориться, – удивлена и рада этим росткам новой дружбы посреди зияющего одиночества.

Вернувшись в отсек связи, Салли увидела Харпера. Капитан указал пальцем на монитор, где мерцали последние данные, полученные с зонда на Ио.

– Наш малыш все-таки приказал долго жить? Пал смертью храбрых в вулкане?

– Да, вчера он замолк.

– Не хочешь отдохнуть? Перекусить? Сыграть в карты?

– Нет, пожалуй, – ответила Салли. – Я только что делала перерыв, а сейчас мне надо кое с чем разобраться. Хотя спасибо за предложение.

– Я довольно давно тебя не видел, вот и решил узнать, как ты тут.

Харпер смотрел на Салли прямо и открыто, приглашая выговориться, сбросить накопившиеся эмоции. Он просто хотел выслушать, а ее почему-то это разозлило. Огрызаться не хотелось, но она не знала, что ответить, если сам вопрос ее раздражал. Как она тут? А как все они тут? Они попали в ситуацию, которую и в страшном сне не представить, и делали все возможное, чтобы не слететь с катушек: глядели на Землю, пытались поймать ее сигналы, играли в игры, напоминавшие о доме.

Молчание затянулось. Наконец, Салли проговорила:

– Я сейчас немного не в духе – думаю, причину объяснять не надо. В остальном, я в норме.

– Ладно.

Харпер замялся, словно беседа пошла совсем не так, как он предполагал.

– Соскучился по нашим посиделкам… Ладно, не буду тебя отвлекать. Надеюсь, ты заглянешь на ужин.

Он проплыл мимо, слегка задев ее локтем, и покинул отсек. Один из приборов пискнул, оповещая о том, что поступил новый сигнал; остальные, мерно жужжа, регистрировали белый шум.

Салли смотрела Харперу вслед, сразу же пожалев, что оттолкнула его. Зачем она так жестко с ним обошлась? Почему ответила так холодно? Почему не захотела рассказать, что у нее на душе? Ей было стыдно, но и раздражение никуда не делось: он застал ее врасплох, всколыхнув в груди водоворот противоречивых чувств. Нахлынули воспоминания о Деви, о Люси, о Джеке – и даже совсем давнишние, о матери. Всех этих людей Салли потеряла навсегда – так или иначе.

Она глубоко вдохнула, выдохнула. Представила себе Землю: ее туманно-голубой силуэт, замысловатый рельеф, клочья облаков… Увы, картинка покоя не принесла. Пришли мысли о Харпере, Тибсе, Тэле, Иванове… еще оставались люди, которых она могла потерять.

Салли постаралась взять себя в руки и больше не кружить по отсеку, но в невесомости сложно было удержаться на месте. Плечом она врезалась в одну из колонок, бедром задела монитор, – и чем сильнее хотела остановиться, тем дальше ее уносило. Внезапно она поняла, что сражается не с чем-то вещественным, а с пустотой. Где верх, а где низ? Накренившись, пол сделался потолком, и Салли почувствовала, что ниточка разума, за которой она следовала всю свою жизнь, рвется. Упорный труд и глас рассудка не могли оградить ее от бед: как ни старайся, потерь было не избежать. Дорогие ей люди страдали, и ничто во вселенной не могло их уберечь.