Игорь Вереснев - Реквием по вернувшимся [litres]

– Ярослава, ты мне так и не сказала, где Круминь. – Елена сразу начала брать быка за рога.

Медведева оглянулась, посмотрела удивленно. В глазах ее так и читался вопрос: «Разве наш разговор не закончен?»

– Я думаю, надо найти всех, участвовавших в последней высадке, – упрямо продолжала Елена. – Нам нужно держаться вместе. Мы же команда!

– Сбиться в стадо? Воспользоваться опытом наших пещерных предков, которые так защищались от саблезубых тигров?

– Это не смешно! Вместе мы что-нибудь придумаем, а поодиночке точно загнемся!

– Возможно, ты и права. – Медведева пожала плечами. – Действуй, тебя ведь никто не держит. Ты вольна делать все, что считаешь нужным. Но мне некогда тратить время на поиски. Его у нас не так много.

– Некогда?! – взорвалась Елена. – И чем же ты так занята? Ах да! Ты же пылесосишь! Готовишь завтраки и обеды!

– И это тоже. А ты должна вспоминать, что было в…

– Вспомню, когда нужно будет! Ты можешь связаться с Круминем? Его виз почему-то не отвечает.

– Естественно, не отвечает. Потому что лежит в кабинете, в верхнем ящике стола, за которым ты недавно сидела. Визифон – идеальный след для ищеек СБК.

– СБК? Служба безопасности?

– Да. Рано или поздно они разнюхают о происходящем. Надеюсь, что поздно, но подстраховаться никогда не вредно. Так что Ивана ты не найдешь. А то, что ты хочешь с ним поговорить… Я передам, разумеется.

Круминь разлепил веки. Грудь болела, он пытался сделать вдох и не мог. С трудом перевернулся на бок, посмотрел на датчик системы жизнеобеспечения. Уровень кислорода был за красной чертой. Пришло какое-то отстраненное удивление – сколько же он здесь провалялся, что успел баллон израсходовать? Он перевел взгляд на циферблат хронометра: сорок семь с половиной часов. Подумал, что надо бы как-то добраться до шлюпки, к резервным баллонам. Попробовал приподняться и со стоном повалился назад. Каждое, самое малое движение отзывалось взрывом боли в голове. Двадцать шагов до шлюпки были расстоянием непреодолимым. Если потерять сознание, то это навсегда. Следовало что-то придумать. «Кислородный баллон… – Думать было трудно. – … кислородный баллон Маслова…» Но мысль была спасительной: «…кислородный баллон лежащего в двух шагах Маслова». Если Степан мертв, то ему кислород не нужен.

Медленно передвигая руки и ноги, чтобы не провалиться в беспамятство от разрывающей голову и легкие боли, Круминь прополз эти полтора метра. Наверное, бортинженер умер еще до того, как шлюпка опустилась в кратер. Из последних сил удерживая сознание, Иван подключил воздушный шланг к его баллону. И провалился в черноту. Но теперь это было не страшно. Струя свежего воздуха хлынула в легкие.

Второе возвращение было не таким болезненным. Голова не гудела, только в груди покалывало при каждом вздохе. Круминь открыл глаза и понял вдруг, что «облако» ушло. Больше того, его не было и в первый раз, иначе он не увидел бы ни шлюпку, ни тело Маслова. Но тогда не сообразил, слишком хреново было. Он отстегнул баллон от портупеи бортинженера, встал – с третьей попытки, – поковылял к шлюпке.

Коцюба сидела там, где он ее оставил. Он ведь сказал «сиди здесь!», вот она и сидела. На датчиках системы жизнеобеспечения – нули. Пульс, дыхание… И там же, на нулевой отметке, датчик кислородного давления. Потеряли сознание они одновременно, но потом Круминю повезло: – он очнулся и смог добраться до кислорода. А Елене – не повезло. Задохнулась, сидя рядом с резервным запасом.

Иван отвернулся, оглядел лагерь. И сразу же увидел остальных. Виктор лежал возле аккуратной горки наполовину упакованного оборудования, Вероника – чуть ли не под самым днищем шлюпки, в метре от посадочной опоры. Все погибли, все четверо. Все, кого он привел сегодня, – нет, уже не сегодня, не вчера даже, – на эту чертову планету! Все, кто верил в его опыт, знания, предусмотрительность. А он-то обещал Ярославе не потерять никого… Было больно. Куда больнее, чем три с половиной часа назад. Душа и совесть всегда болят сильнее, чем голова и легкие.

Он забрался внутрь машины, тяжело повалился в пилотское кресло. Включил передатчик.

– Шлюпка вызывает Вахту! Шлюпка вызывает Вахту!

Корабль молчал. Иван не испугался. Не удивился почти, воспринял молчание как должное. Это было логическим завершением кошмара: корабль он тоже потерял. И Ярославу… Оставалось закрыть глаза и умереть самому. Жить не было ни желания, ни сил…

Тихий, монотонный голос прорвал тишину в наушниках шлемофона. Этот голос… Он был страшнее, чем гром. Вернее, слова – простые, понятные, сотни раз слышанные, известные наизусть. Гелеоорбитальный маяк вел непрерывное оповещение всех, находящихся в локальном пространстве G00010496, о том, что права на использование данной системы принадлежат Европейско-Российскому Союзу, что вторая планета открыта, исследована и картографирована кораблем-разведчиком «Христофор Колумб».

Это было абсурдом. Абсурдом из абсурдов. Маяк они должны были запустить вчера, перед выходом из системы… если бы экспедиция завершилось благополучно, если бы группа высадки не погибла позавчера! Получается, с кораблем ничего не случилось? Он просто-напросто вернулся на Землю?!

Это было невозможно, это противоречило уставу и здравому смыслу. На шлюпке имелся семидневный резерв кислорода. Если связь прерывалась, корабль обязан был ждать эти семь дней. Плюс еще семь. Ни Буланов, ни Медведева не бросили бы группу высадки, пока оставалась хоть какая-то надежда. Ярослава не бросила бы его ни при каких обстоятельствах!

Тем не менее корабль ушел. Объяснений этому не было. Круминь сидел в шлюпке, слушал сигнал маяка и не знал, что ему делать дальше…

Солнечные зайчики проскальзывали сквозь густую виноградную листву и прыгали по лицу Ярославы, по каштановым прядям, упавшим на плечи, по рукам, лежащим на дощатом, собранном с нарочитым примитивизмом столе, по горке румяных толстеньких оладий на тарелке с голубой – точно в сказке! – каемкой, по мисочке янтарно-желтого густого меда. Впрочем, по бортику мисочки прыгали не только солнечные зайчики. Здесь же ползала желто-полосатая, элегантно узкая в талии оса, наглая и деловитая, как все осы. Ос Круминь не любил. Как всех наглых и деловитых.

– Может быть, мне нужно поговорить с Еленой? Рассказать?

– О чем ты хочешь ей рассказать, Ваня? – Ярослава качнула головой, и зайчики запрыгали резвее. – О том, что увидел, когда «облако» ушло? Она и так на грани истерики, не сегодня завтра сорвется и начнет делать глупости. А ей ведь нужно вспомнить пещеру. Если мы не узнаем, что там было, то не сможем быть уверенными на сто процентов.