Сергей Лукьяненко - Знание - сила: Фантастика. 2006-2010

Следующие полчаса я занят тем, что веду интенсивный радиопоиск на всех доступных волнах. Точнее, поиск ведет бортовой компьютер, а мы с Ириной слушаем. Но слышим лишь вой, шорох и свист помех и не находим ни малейшего признака того, что в этом районе галактики Млечный Путь на четвертой от местного светила планете уже почти девяносто лет процветает шестнадцатимиллионная колония землян, оснащенная всеми техническими достижениями и средствами нашей цивилизации. Включая радио.

После третьей и такой же бесполезной, как и две предыдущие, попытки связаться, я задаю компьютеру программу автоматического радиопоиска во всех доступных диапазонах, откидываюсь в кресле и разворачиваю его к Ирине.

— Ну что, — спрашиваю, — есть какие-нибудь идеи?

— Не нравится мне это, командир, — сообщает она.

Во как, думаю, сразу и командир.

Хотя по инструкции должна называть меня «старший». Но командир — это хорошо. Меньше проблем, если что. Хотя, кажется, этих проблем у нас уже выше крыши.

— Мне это тоже не нравится, — я забрасываю руки за голову, демонстрируя великолепную беспечность опытного космического бродяги. — Но я тебя не о твоих ощущениях спрашиваю. Я спрашиваю, есть ли у тебя по этому поводу какие-то идеи?

— Послушай… Сережа, — после некоторой паузы говорит она, — если это такая вводная для проверки моей профпригодности, то обязанности и порядок действий курьера в подобных случаях я помню, не волнуйся.

— Подобных случаях? — приподнимаю я брови. — Странно. Насколько я помню инструкцию, там ни о чем таком не сказано.

— Отчего же? — не соглашается Ирина. — Если нам не отвечают, то можно легко предположить, что на Гондване что-то произошло. Например, какая-нибудь глобальная катастрофа, в результате которой любые рукотворные источники электромагнитного излучения утратили возможность нормально функционировать.

— Гладко излагаешь, — киваю. — Продолжай.

— Если предположить, что это так, а ничего иного я пока предположить не могу, — то нам, курьерам, согласно инструкции, следует послать на Землю соответствующее сообщение, затем, не подвергая себя напрасному риску, узнать, что к чему, и немедленно возвращаться домой.

— Стоп, — поднимаю ладонь. — В инструкции сказано — передать сообщение и немедленно возвращаться. Без всякого там «напрасного риска» и «узнавания, что к чему». Что за отсебятина, стажер?

— И ничего не отсебятина, — пожимает Ирина плечами. — Ты же сам просил идеи, вот я и генерирую. Что мы собираемся передавать на Землю? Что нет связи, и мы, согласно инструкции, немедленно возвращаемся? Да над нами вся обитаемая вселенная будет хохотать. До упаду.

Тут я с ней был согласен. Инструкция инструкцией, но прослыть трусом мне совершенно не хотелось. Тут ведь еще и менталитет надо учитывать. Будь на моем месте, скажем, тот же американец, и прими он в такой ситуации решение вернуться на Землю, никто бы и слова не сказал. Пожали бы плечами и забыли. Но мы-то с Ириной русские! А русские — известные на всю галактику нарушители всех и всяческих инструкций. Русский скорее выговор в личное дело схлопочет и даже временное отстранение от профессии, чем пойдет на попятный, не узнав предварительно, что, собственно, произошло, и не нужна ли его помощь. Тем более, находясь рядом с Гондваной, из шестнадцатимиллионного населения которой, как минимум половина — этнические русские.

— Да, — соглашаюсь я, немного поразмыслив, — все правильно. Значит, идем к Гондване. Но сообщение на Землю я все-таки передам.

— Ты старший, — мило улыбается Ирина, — тебе виднее.

⠀⠀ ⠀⠀

Погода в этой части Восточного материка (на Гондване два материка, расположенных неподалеку друг от друга, очертания которых чем-то напоминают человеческие легкие в разрезе) отличная, и мы садимся без всяких проблем.

Космодром Первограда встречает нас безмятежной тишиной. Никого. Десятка три кораблей разных типов греются под солнцем на взлетном поле, строения космопорта высятся километрах в пяти, над нами — синее небо без единого облачка, под нами — стандартные керамлитовые плиты космодрома. И — все. Ни малейшего признака людей.

— Хоть бы электрокар какой поблизости. — оглядывается по сторонам Ирина.

— Ничего, — усмехаюсь я. — У нас такая профессия — расстояние преодолевать. Хоть бы и на своих двоих.

Искомый электрокар мы обнаруживаем метров через семьсот. Он прячется за тушей грузового планетолета, и от «Стрижа» его было не разглядеть. Машина на ходу, и вскоре мы лихо подкатываем к центральному зданию космопорта.

— Может быть, стоило махнуть сразу в город? — неуверенно спрашивает Ирина перед самой дверью служебного входа.

— Зачем? — спрашиваю я в ответ. — Здесь хотя бы записи в диспетчерской должны сохраниться — глядишь, и помогут хоть что-то понять. А в пустом огромном городе что делать? Из дома в дом бродить?

— Тоже правильно, — вздыхает она. — Но мне как-то не по себе.

— Мне тоже, — признаюсь, — если это тебя хоть как-то утешит.

— Еще бы не утешит, — говорит Ирина. — Вдвоем бояться куда веселей.

И первой хватается за ручку двери. Но тут уж я ее мягко отстраняю и осторожно тяну дверь на себя.

За восемь лет службы в КСЗ я попадал в разные ситуации — от комичных до по-настоящему опасных. Но настолько не в своей тарелке ощущал себя впервые. Одно дело, когда ты находишься в месте, где людей и не должно быть по определению — в глухом лесу, например, или в пустыне. И совсем иное, когда бродишь по громадному зданию космопорта, где жизнь должна бурлить и днем, и ночью. Но не бурлит. Мало того, нет даже малейшего намека на то, что она здесь хотя бы теплится. Ни-ко-го. И тишина. В дешевых романах про такую пишут: «мертвая». Зря пишут. Потому что мертвецов тоже нет. В общем, космопорт без людей — это весьма удручающее зрелище, можете мне поверить. Особенно, когда ты уже начинаешь понимать, что людей, скорее всего, нет и в городе. Да и на всей планете, если уж на то пошло.

Мы наскоро осматриваем все четыре этажа главного здания (на это у нас уходит два с половиной часа) и, наконец, завершаем свой обход в диспетчерской.

Диспетчерская, по давней традиции, идущей еще от строительства аэропортов прошлого, расположена в башне-надстройке на крыше, и отсюда открывается красивый вид на окрестности. Да только любоваться местными пейзажами особого желания у нас не возникает.

— Послушай, — доходит наконец до Ирины, — а как ты собираешься записи диспетчерские просматривать и слушать? Тока-то нет!

— Зато у нас на «Стриже» есть, — говорю. — Возьмем, сколько унести сможем, вернемся на корабль и в спокойной…

Договорить я не успеваю, потому что воздух в диспетчерской подергивается едва уловимой рябью, в которой вспыхивают и гаснут тысячи и тысячи микроскопических искр.