Артем Зайцев - В тени над затмением [СИ]

— Ясно, — Бао встал на ноги, направляясь к выходу.

— А ты? Почему ты спрашивал?

— Мне кажется… — он запнулся, думая. — Мне кажется, что и шеф не знает, к чему всё движется. Я не представляю, чем всё закончится с этой «коробкой с крыльями». А пока не закончится с ней, то и включать Разум опасно. Теперь же часть тайны вышла за пределы узкого круга. А значит, наша разработка не может оставаться в тени. Рано или поздно узнают и вторую половину правды. Рано или поздно случится утечка информации. Я чувствую, что мы в ловушке.

— Это так важно? — Вайсс села за медицинский стол. Она провела рукой по его поверхности, загружая файлы в систему.

— Вот именно, больше я не знаю, что важно, а что нет, — Бао шмыгнул носом, покидая медицинский отсек.

Вселенная вращалась вслед за движением диска станции, являя себя сквозь широкий иллюминатор. Освещение как всегда было приглушенно в обсерватории, не мешая получать удовольствие от визуального наблюдения. Павил, проходя мимо, заметил сидящего на полу Бао. Тот подложил под собой ноги подобно монахам, вытянул руки, положив их на согнутые колени и сосредоточил своё внимание на внешнем пространстве, где Солнце и Сатурн сменялись светящимися звёздочками, покрывавшими полотно вселенной.

Когда Павил вошёл внутрь, Бао повернулся к нему, приложив металлическое подобие пальца к тонким, потрескавшимся губам. Павил остановился, неподвижно наблюдая то за инженером, то за калейдоскопом видом снаружи.

— Ты знал, что четыре миллиона лет назад уровень моря был на четырнадцать метров выше, чем сейчас? — почти шёпотом начал Бао. — Это поздний Неоген, эпоха плиоцена, если не ошибаюсь. По меркам истории вселенной это было практически вчера. Иногда я думаю, а может зря мы боремся с природой? Живущим на Земле не избежать следующего ледникового периода. Не важно, из-за чего это произойдёт: сместится Юпитер или Луна отдалится слишком далеко. Десять тысяч лет умеренного климата. До него — более прохладный. И так постоянно, — Бао покрутил в воздухе указательным пальцем протеза. — Всё такое цикличное.

— Если бы человек думал, а не действовал, то он бы никогда не покинул пещеру, — Павил осторожно подошёл ближе.

— Верно, — Бао улыбнулся сам себе. — Или не зажёг бы огонь. Как думаешь, что мы сейчас делаем? Зажигаем огонь вновь?

Павил думал об ответе, но никакие мысли не приходили в голову. Рассуждения, к которым клонил Бао, были ясны, но иногда простота и тяжесть мысли представляют из себя диалектическое единство. Вот, например, как сейчас.

— Тебя пугает Вселенная, Павил? Сколько мы будем жить с тобой? Полтора века, два? Полтора века назад другие люди отправили Вояджеров, а те покинули солнечную систему. Сколько лет они будут жить? Когда я думаю о времени, мне становится страшно. Сколько нашей планете лет? Не отвечай, — он усмехнулся. — Я и сам знаю. Четыре с половиной миллиарда лет. Очень большой промежуток, ты согласен? Я даже с трудом тысячу лет могу охватить, а миллион… — Бао сделал паузу, — миллион — это очень много. Миллиард — ещё больше. Четырнадцать миллиардов лет существования Вселенной. А что было до этого? До того, как большой взрыв разнёс материю сферой по пустоте. Что было? Такая же Вселенная, как и та, что мы видим перед тобой? И сколько она существовала? Полторы сотни миллиардов лет? А до неё? Понимаешь? Никто не может обхватить время, но я вижу перед собой круг. И Вселенная рождается и умирает, следуя по этому кругу. Раз за разом. Помнишь мою теорию про отсутствие нуля во Вселенной? Я знаю, как дико это звучит, — он тихо рассмеялся. — Но на окружности ноль и триста шестьдесят градусов лежат на одной отметке. Тождественно. И когда я проворачиваю в уме этот круг жизни Вселенной, я не могу увидеть начало. То, с чего всё началось. Сколько существует этот круг? Триллиарды лет? Миллиарды миллионов? Я чувствую, как меня размазывает по пласту материи в попытке объять необъятное. Я тихо схожу с ума. И тоже самое я ощущаю тогда, когда смотрю на объект перед собой. Как? Как может что-то настолько маленькое и незначительно являться катализатором таких необъяснимых и непонятных вещей? Как может образоваться коллапс без огромной загибающейся материи? Здесь нет солнц, чтобы образовались чёрные дыры. Вот ты можешь объяснить? Нет, не можешь. Сам понимаешь, что все попытки закончатся неудачей. В этом просто нет никакого смысла. Никакой логики.

— Предлагаешь закрыть нашу научную группу?

— Я лишь говорю, что не нахожу ответа, — Бао пожал плечами. — Не нахожу решения, которое дало бы мне ответ. Я ведь, как и любой математик, склонен приходить к точному значению. Одни из нас считают, что этот древний артефакт, забытый богом кем известным, десятки миллионов лет кружит там. Он прятался. А теперь подал признаки жизни. У тебя есть объяснение такому поведению? Не отвечай, ибо я знаю ответ. Протонника, вот как? Значит, эта штука должна летать быстрее любого нашего аппарата. Не распадающаяся частица, превышающей массу электрона. Удивительно, ведь скорость протона по Де Бройлю три миллиона метров в секунду, то есть три тысячи километров в секунду. Одна сотая скорости света, одна субсветовая единица, когда мы достигли десяти. И всё равно, эта вы уверены, что эта штука летает быстрее нас. Парадокс? Спрашивать, как это работает не стану. Это ещё одно тёмное пятно в этой истории. Ничего не сходится. Некоторые из нас лишком наивны и полагают, что у этой чужеродной вещи дружелюбные намерения.

— А ты что думаешь? — серьёзно спросил Павил, хотя и знал ответ. Они уже проходили подобие этого диалога. Тогда. По направлению к роковому Пауку.

— Я родился на одном из островов Микронезии. Большую часть островов затопило во время «тёплой» эпохи. Я слышал, ты, Павил, большой любитель путешествовать по морским краям нашей планеты. Ты когда-нибудь бывал там?

— Нет, не был, — Павил склонил голову.

— Это было удивительно место. Коралловые острова с их жемчужными пляжами. Рифы голубой воды. Солнце просвечивало их насквозь. Я смотрел в море и видел песок. Я поднимал глаза к горизонту и гладкое голубое море вставало перед моим взором. Когда я был мальчишкой, мы с другими ребятами бегали каждый день, каждый обед по пляжам. Острова были для нас всем. Мы оббегали их раз за разом. С утра и до вечера. А тем временем наш дом уходил под воду. С каждым годом это становилось всё заметнее. У моей семьи дом выходил прямо на пляж. И вот, просыпаюсь я однажды утром, вылезаю из кровати и замечаю, что ноги мои в воде. Её было не так уж и много, но ночной прилив явно обозначил свои приоритеты на будущее. Весь дом затопило. Термогенератор сразу отключился. Отопление пропало. Никто не хотел уезжать, но выбора не было. Прилетели представители одной из корпораций, всунули нам документы. Улетая, я с воздуха в последний раз смотрел на свой дом. Никто не позволил бы оставить домашний термогенератор на открытой местности. Рано или поздно его бы смыло в море. Глобальная конвекция. А конвенция о защите природы пристально следят за такими вещами. Да ещё и «тёплая» эпоха. Дом снесли, генератор утилизировали. А через год весь пляж ушёл под воду. И ещё через пять большая часть острова. К тому моменту меня уже ничего не связывало с Землёй. Я уже был взрослым, но напоследок решил наведать то место, которое я называл домом. Никто мне не отказал. И когда мы прилетели на место, я… Я ничего не увидел. Море всё забрало. Словно ничего и не было на том месте. Будто там никто и никогда не жил. Пять лет… — Бао перевёл дыхание, — такой маленький срок, но всё бесследно пропало. Никакие не миллионы лет. Любишь экстраполировать? Я мог родиться на сто лет раньше и никогда не покинуть Микронезию. На тысячу лет раньше. Но вот я здесь, рядом с Сатурном, за миллиард километров от дома, которого больше и нет на карте. Какова вероятность такого стечения обстоятельств? И какова вероятность повторения событий? Я чувствую себя единственным вменяемым, — он грустно улыбнулся, смотря через окно обсерватории на Сатурн.