Джеймс Кори - Гнев Тиамат

Она поняла, что слишком ушла в свои мысли, когда Коннор заговорил с ней второй раз. Тихо и осторожно он произнес:

– Моя мама…

Тереза нашла глазами Элви. Та стояла далеко, занятая беседой с другой группой.

– Что – мама? – спросила Тереза.

– Я просто говорю, что моя мама, она… ты знаешь. Она смотрит новости. Все, что происходит.

Он взглянул на нее и тут же отвел глаза, словно стеснялся. Как будто сказал что-то стыдное. Шан Эллисон молчала, но наблюдала за ними с вниманием человека, ожидающего вспышки насилия. У Терезы возникло странное, тревожное чувство, будто он произнес пароль, а она не знает отзыва.

Но всего миг спустя она поняла. Он просил о словах ободрения. Его родители боялись. Он боялся. А они учились в одном классе, и она была дочерью своего отца, поэтому он хотел услышать от нее, что все будет хорошо. Что она, зная все, что знает, не страшится и ему тоже не надо.

Тереза облизнула губы, даже не предполагая, что из них выйдет.

– Зря она тратит на них время, – заговорила она. – Понимаю, выглядит все так страшно, но это решаемо. На папу работают лучшие умы империи, и мы с каждым днем узнаем всё больше. Все ведь всегда знали, что без проблем не обойдется.

– Это да, – согласился Коннор. – Все знали.

Итак, она солгала. Интересно. Она сказала то, что он хотел услышать, и даже не из желания успокоить или защитить его. Просто так было проще. Теперь она понимала, почему взрослые лгут детям. Не от любви. По слабости. И она теперь такая же. Они ее съели.

– Ты в порядке? – спросила Шан, и голос ее раздался ближе, чем она стояла. Словно не через стол, а прямо в ухе Терезы. Шепот прозвучал на удивление интимно. «Я в порядке», – сказала Тереза. Только ее слова не прозвучали.

Она почувствовала, что ей надо выйти. Если выпить воды и на минутку прилечь, дыхание перестанет так шуметь в ушах. Она ощутила, что идет. У самой двери чья-то рука появилась перед ней, заставив ее вздрогнуть. Ее собственная рука. Она подвигала ею, завороженная способностью управлять при полной уверенности, что это чужая рука. Рядом возникла Элви Окойе, как из сновидения. Она что-то сказала, о чем-то спросила, но Тереза, не успев ответить, забыла вопрос.

«Наверное, я умираю», – подумала она и не огорчилась.

На время Тереза потеряла себя. Смешение сенсорных впечатлений: голоса, движения. Кто-то касался ее рук и шеи. В глаза бил яркий свет. Когда очнулась, она лежала. В знакомом помещении, но вспомнила она его, только услышав голоса.

– Я не делаю выводов, – говорил доктор. Не Кортасар. Ее старый детский врач, доктор Кляйн. А обращался он к Элви Окойе. – Я только говорю, что она страдает от обезвоживания и недостаточного питания. К этому могли привести какие-то проблемы с усвояемостью. Возможно, у нее развилась какая-то аллергия. Или стресс вызывает соматические реакции. Или – я говорю только, что это возможно, – она морит себя голодом.

Она была в медицинском крыле, лежала на каталке. От автодока тянулась трубочка к вене на тыльной стороне ее ладони. Шевельнувшись, Тереза почувствовала иглу под кожей и холодок от вливающейся в сосуды жидкости.

– Я не позавтракала, – выкрикнула Тереза уже своим обычным голосом. – Я сама виновата. Это было глупо. Просто я не уследила за временем.

Она не успела договорить, как они оказались рядом. Доктор Кляйн был моложав, а его волнистые каштановые волосы и зеленые глаза напомнили ей Трехо. Она любила врача, потому что после осмотра он всегда угощал маленькую Терезу конфетами и никогда не подлаживался к ее возрасту. Сейчас он изучал показания автодока и не встречался с ней взглядом. Навалившаяся на свою трость Элви была пепельно-бледной. Она посмотрела прямо в глаза Терезе, и та ответила таким же прямым взглядом.

– Это из-за лягушек, – солгала Тереза. Ложь далась легко. – Не поела, а потом пришлось их резать… голова и закружилась.

– Возможно, – сказал Кляйн. – Но если за этим стоят проблемы с желудочно-кишечным трактом, ими надо заняться немедленно. На Лаконии существуют микроорганизмы, действующие по типу грибковой инфекции. К ним следует относиться со всей серьезностью.

– Это не то, честное слово, – сказала Тереза. И попросила: – Можно мне минутку поговорить с доктором Окойе?

Кляйн замялся, и ей даже подумалось, что он может и отказать. Однако…

– Конечно.

Он кивнул Элви, добавил: «Майор» – и вышел.

Уверившись, что врач их не слышит, Тереза хрипло зашептала:

– Его-то вы зачем втянули? Нам не положено никого привлекать. Меня лечит доктор Кортасар.

– Он не врач, – возразила Элви. – У него докторская степень по наноинформатике. Лечащий врач из него не лучше, чем из меня.

– Зато он знает, что происходит. Вы хотите, чтобы доктор Кляйн начал интересоваться, отчего у меня такой стресс? Хотите, чтобы он догадался?

Она наслаждалась, швыряя им в лицо то, чего наслушалась от них. Наслаждалась, видя, как сникла Элви. Заметно было, как женщина борется с собой и наконец принимает решение. Элви присела на край каталки и вздохнула от облегчения в больной ноге. Погладила Терезу по лбу.

– Послушай, – сказала она. – Наверное, я не должна тебе этого говорить, но не доверяй доктору Кортасару. Я почти уверена, что он задумал причинить тебе зло. Может быть, убить. – Она поправилась: – Вероятно, убить.

Накатила волна головокружения, автодок выбросил тревожный сигнал. Это просто от голода… ей надо попить воды, только и всего.

Тереза мотнула головой.

– Почему?

Глубоко вздохнув, Элви тихо заговорила:

– Думаю, чтобы подкинуть ремонтным дронам хорошо изученный объект и посмотреть, что они из него сделают. У него уже есть двое, но тех он предварительно не сканировал и не обследовал. И еще… он хочет того, что будет у тебя и твоего отца. Тоже хочет жить вечно.

«Как лягушку, – думала Тереза, давя в себе злой безнадежный смех. – Он решил использовать меня как лягушку. Природа всегда пожирала детей».

Холден тоже знал. Он пытался ее предупредить. Два разных человека решились ее предупредить. Два разных человека обнаружили одно и то же. Элви держит ее за руку. За ту, в которой нет иголки.

– Я стараюсь не подпускать его к тебе, – сказала Элви. – Но Кортасар – очень важная персона, без него… намного труднее было бы вылечить твоего отца. Все стало бы намного труднее.

– Надо сказать Трехо, – выдавила Тереза.

– Он знает, – угрюмо отозвалась Элви. – Я ему говорила. Мы делаем, что можем. Но тебе тоже следует знать. Ты должна защищаться сама.

– Как?

Элви хотела что-то сказать, запнулась, начала заново. У нее на глазах были слезы, но голос звучал ровно:

– Не знаю. Мне это не по силам.

– Да, – сказала Тереза. – Мне тоже.