Татьяна Виноградова - Дороги звёздных миров [антология]

Игнатьич развернул на планшете карту сектора. Отметил красным точку:

— Мы должны были выйти тут. Мерцающая транзакция выбросила нас здесь, — поставил крестик чуть в стороне.

Сергеич покосился на корявый рисунок:

— В этом секторе даже патрулирование раз в полгода. Глушь.

Отвернулся.

Капитан прищурился:

— Если не запускать импульсный двигатель, энергии нам суток на трое хватит.

— Через трое суток мы будем так далеко от маршрутов, что нам уже будет всё равно, — мрачно отозвался Сергеич.

Капитан задумчиво уставился в экран обзорки, проговорил тихо:

— Предлагаешь включить двигатели и рвануть к точке выхода из транзакции, к стандартным маршрутам? Через пять часов отрубится система воздухоочистки. Ещё через пять — аварийное освещение. Последней — аварийная подача кислорода…

— Паш, кого ты лечишь? — Сергеич невесело хмыкнул. — Нам два пути отсюда — или обоим в гроб… Хотя, не, для этой цели и наша склянка сойдет. Или второй вариант — врубаем аварийное оповещение на всю мощность и ждём помощи. У нас шлюпка с базовой комплектацией, креокапсула 5 5 Креокапсула — от латинского creo — творить, создавать, воспроизводить — оборудование, предназначенное для создания максимально безопасной среды для человека. есть. С автономным питанием.

— Она одна. А нас двое, — отрезал Игнатьич. — Слушай, Борь, маячок работает: в эфир наш SOS-сигнал идёт…

— Твой SOS-сигнал не пробивает такой радиус, — чертыхнулся Сергеич. — Аварийка пробьет частоту.

— А если нас все-таки никто не услышит? Мы израсходуем остатки энергии, а помощь не придет, — капитан говорил тихо, подчеркнуто спокойно, будто обсуждал с товарищем, какое кино смотреть сегодня вечером.

Бортинженер проглотил разжеванный протеин, посмотрел на Павла с интересом:

— Если мы ещё дольше будем мозговать, то точно никто ничего не услышит. Паш, либо сейчас, либо никогда. В том смысле, что совсем никогда.

Капитан нахмурился.

— Борь. Всю энергию спалим на сигнал. И каюк. После отправки аварийного сигнала у нас пятнадцать минут останется. Пятнадцать. Кто к нам за это время, да через такую навигацию прибудет?

Сергеич кивнул. Утвердительно отметил:

— Ясно. Дрейфишь. От инструкции отступить боишься.

Капитан поморщился. Как в детстве шмыгнул носом, посмотрел с вызовом:

— Ты меня на понт не бери. Не таких видали…Инструкции для того и…

— А ты всегда был трусоват, Пашка, — Сергеич взял в руки горшок с фикусом, принялся вертеть его в руках. — И тогда, сорок лет назад, Ритка на тебя и не посмотрела бы, если бы не драка с креонидянами. Тебе повезло — тебя вырубили первым.

— Что ты мелешь-то?

— Я не мелю, — бортинженер внимательно посмотрел на капитана, прищурился, вставая во весь рост. — Я правду говорю. Тебе башку проломили. Вот Ритка и принялась тебя жалеть. А я, дурак, позволил ей это.

— Вот на счет дурака ты это верно сказал. Столько лет, а все никак не успокоишься, — Павел Игнатьевич резко встал, убеждаясь, что контузия у товарища сильнее, чем показалось на первый взгляд.

— С тебя пример беру… Паш, — отозвался Сергеич. Взгляд холодный, с прищуром. Кривая ухмылка тронула тонкие губы, горшок с фикусом покачивался на широкой ладони.

Капитан не успел защититься. Сгруппироваться. Отбить удар. Или хотя бы просто увернуться.

Тяжелый полигласовый горшок обрушился на него. Последнее, что он увидел перед падением в темноту — искривленное лицо Бориса и нежный, утопающий в сирени профиль Риты.

— Бортовой журнал один. Дата — семнадцатое марта. Время — двадцать один час сорок минут. Говорит исполняющий обязанности командира экипажа грузового борта 14–280-Немезида, двигающегося по маршруту 0016АРМ сообщением станция «Сатурн» — аппаратная станция «Флида», бортинженер Борис Сергеевич Титов. В результате ошибки навигации 27М в семнадцать часов три минуты борт попал в мерцающую транзакцию, при прохождении которой спецгруз — двадцать семь контейнеров с пиратрилом — оказался поврежден и сдетонировал. В результате взрыва генератор, реактор, импульсный двигатель вышли из строя. Начался пожар во внутренних отсеках корабля. Команде в составе командира корабля Короткова и бортинженера Титова удалось эвакуироваться на единственно уцелевшей и оказавшейся доступной одноместной шлюпке класса «Аванта» с ограниченным функционалом. Энергии и питания хватит на двое суток… Это если питаться и дышать будем по очереди, — он покосился на герметично закрытую крышку креокапсулы, через прозрачное окошко которой были видны бледное лицо Павла и замотанный в промасленную ветошь фикус. Усмехнулся: — Капитан корабля принудительно помещен в креокапсулу семнадцатого марта две тысячи девятнадцатого года в двадцать один час семь минут по стандартному земному летоисчислению. Вся имеющаяся в распоряжении экипажа энергия направлена на передачу данного сообщения и сигнала SOS с координатами, — он помолчал, добавил вполголоса: — Личное сообщение для Маргариты Коротковой. Ритка, люблю, как в самый первый день. Прощай. Вечно твой Борис.

Он отключил запись. Встал из-за приборной доски, подошел к мирно спящему в креосне другу — на виске красовался кровоподтек. «Ничего, до Машкиной свадьбы заживёт», — усмехнулся.

Борис вернулся на прежнее место. Сел, удобно развалившись в кресле, закинув ноги на консоль. Из внутреннего кармана комбинезона достал сложенный вчетверо листок: светловолосая девушка уткнулась носом в огромный букет сирени. Бережно расправил его и закрепил на мониторе поверх алеющих данных о падающем давлении, понижении температуры и чистоте воздуха.

За бортом медленно проплывали очертания далёких систем. Яркие звёзды бросали свой затуманенный взор на крохотный островок жизни в бескрайней пустоте.

Бортинженеру Титову оставалось жить шесть минут тринадцать секунд.

— Капитан, координаты точек транзакции определены, лоции загружены, — второй навигатор борта 01-00-15 «Фокус» Кирилл Авдеев методично перебрасывал данные сигнатур на главный монитор. — Зон повышенной навигационной опасности в секторе выхода не обнаружено.

Он оглянулся на капитана, Ульяну Рогову:

— «Фокус» готов к переходу.

— Кодировка транзакционного окна семнадцать, — привычно протянул бортинженер Василий Крыж. Известный балагур и хохмач, айтишник «Фокуса» и спец по биопрограммированию, он был сегодня непривычно суров, на шутки не отвечал, лишь задумчиво вглядывался в размещенную на центральном мониторе карту приграничного сектора. — Расчетная точка сборки — двадцать две минуты.

Ульяна кивнула, рыжие волосы, собранные в тугой хвост, мягко рассыпались по плечам. Удивительный момент, к которому она не могла привыкнуть за месяцы службы: кресло Первого навигатора и капитана на кронштейнах высоко под куполом рубки, полная свобода движения, ощущение полёта, жжение на коже от контакта с лианином, и узкое горлышко распахивающегося транзакционного перехода прямо по курсу. Полное сращивание с нейросетью корабля, когда она сама — корабль, его мозг, его мысль, его воля. Вот сейчас.