Сергей Синякин - Марсианская роза [сборник]

— И чего это на меня нашло? — вдруг сказал Лука. — Сроду даже папе с мамой детских секретов не рассказывал, а тебе все на блюдечке преподнес.

И взгляд у него снова стал колючий, внимательный.

Я понял, если подставлюсь — лежать мне, блин, в этой комнатке, пока в мумию не превращусь. Поэтому, когда он встал и протянул мне руку, я собрался и был настороже. А детские заморочки с кастетом мы еще на Мангышлаке проходили. Одну руку я подставил под удар, а указательным пальцем другой ударил Луку в солнечное сплетение. Сложился мой кореш напополам, кастет в сторону откатился.

Сел я рядом с Лукой на корточки, надел его кастет на руку, дождался, когда он воздух хватать перестанет и задышит нормально, и участливо спрашиваю:

— Что с тобой, братан? Пиво в голову ударило?

Привалился Лука к трубе, смотрит на меня волком.

— Хитер, бобер! — выдохнул. — Только ты пойми, без меня денег не взять!

— Да я ведь не за деньгами приехал, — сказал я ему. — Ты же знаешь, Лука, чего я от Марса хочу. Конечно, оно бы и деньги неплохо взять, но раз так вышло все, не серчай, когда тебя найдут. Похоронят с почестями, как первопроходца. Жаль, что алмазов нет, обманулся я, но оно и к лучшему — мне международный розыск ни к чему, да и пожизненное получать рановато, я еще на воле свое не взял!

Тут Лука зашипел, рукой закрылся, сплюнул слюну.

— Постой, — говорит. — Теперь я тебе полностью поверил.

— Поздно поверил, Лука, — сказал я. — Человеку надо верить. А ты меня на одни весы с этим козлом положил, и козел тебе тяжелее показался.

— Договоримся, — прохрипел Лука. — Договоримся, Молчун, я ведь его давно знаю, сам на тебя эту падлу выведу.

— И часть доли своей, а? — подкинул я на руке кастет.

Он опять к трубе прислонился, глаза закрыл.

— Кончай, — говорит. — Не будет тебе ни шиша. Не для того я свою душу похабил, чтобы чужому дяде свои кровные дарить.

Тут-то и я его рассказу поверил.

Скарп шел на Элладу.

Об этом районе Марса я мало что знал. Впрочем, и этого было достаточно. Овальная впадина в южной материковой полусфере Марса. В поперечнике достигает двух тысяч километров. У западного края впадины наблюдаются сглаженные концентрические хребты — остатки денудированной ударно-взрывной структуры — основная цель нашей экспедиции. Что там ученые собирались найти, я не знаю, иногда интересы научников так неопределенны, что хочется руками развести. Семилапок и в пустыне хватает, а рыбок надо на полюсах ловить. А другой жизни на Марсе нет, это сами научники утверждают.

Хорошая машина скарп, уютная. Вроде пассажирского лайнера, на котором можно путешествовать неделями. Палуба для научников, палуба для команды, куча кают для проживания, общая кают-компания, столовая, которая вечерами превращается в бар, маленький кинотеатр, для любителей скоротать свободное время за фильмом.

В иллюминаторах мелькали ржавые марсианские барханы, потом пошел каменистый каньон, над которым скарп шел около двадцати минут, — мрачный темный провал, дна его даже не было видно в сгущающемся мраке.

Быстро капитан меня спровадил подальше от эпицентра событий.

И его понять надо было: личность преступника установлена, я единственный свидетель, который его видел, причем на мою жизнь убийца уже покушался. С точки зрения законности капитан все сделал верно, да и если подходить ко всему с позиций целесообразности, он тоже правильно поступил. Держать рядом со мной круглосуточную охрану при небольшой численности его подразделения капитану было не с руки. А до Эллады преступник не доберется на мотонартах, тут другой, более солидный транспорт требовался, все-таки другое полушарие. Как говорит старая немецкая поговорка: козы целы, пока волки далеко.

Вот и приходилось мне слушать разговор физиков об истинности модели Пеллетье для образующихся на полюсах ледяных спиралей. Как я понял, средняя годовая температура на марсианских полюсах составляет где-то около минус 40 градусов, но на несколько летних дней она поднимается настолько, что лед начинает испаряться. Из твердого состояния, минуя жидкое, вода переходит в газообразное. Недостаток данной модели заключался в том, что Пеллетье игнорировал ветер и смещение льда, обращая внимание только на то, как солнечное тепло нагревает и превращает в пар маленькие трещины во льду. Поскольку ось вращения Марса наклонена, солнечный свет почти всегда падает на одну сторону трещины, растапливая лед. Часть этого водяного пара затем снова замерзает на затененной стороне трещины. Общий эффект заключается в том, что трещина со временем расширяется и углубляется и — что важно — мигрирует к полюсу, сливаясь в своем движении с другими подобными. Вмодели Пеллетье трещины начинаются как случайно разбросанные точки, которые удлиняются в отдельные спирали и нагромождения форм. За промоделированные пять миллионов лет — примерно за такой период по оценкам возникли спирали на Марсе — они слились в одну гигантскую спираль. По расчетам, спиральные рукава распространяются примерно на километр за миллион лет. Причем, согласно Пеллетье, спирали вообще не образовались бы, если бы не тонкая марсианская атмосфера. Из-за нее очень мало тепла передается по планете воздушными потоками, в результате чего локализированное таяние на одной стороне трещины является доминирующим механизмом.

Разговор этот мне быстро надоел, не люблю тем, в которых не совсем ориентируюсь. Спирали эти я видел на цифровых снимках спутников — зрелище красочное, но мне для понимания марсианской экспансии ничего не давало. Гораздо интереснее для меня являлись события, которые развернулись в Марсополисе на моих глазах. Я чувствовал себя человеком, который начал читать детектив, но на самом интересном месте книгу у него отобрали. Хорошо, что запомнил названия, всегда остается шанс найти и дочитать этот детектив.

Не думаю, что убийства последней ночи были случайными. Что-то происходило на Марсе, знать бы только — что?

Мы прошли над участком, затянутым пылевой бурей. Эпицентр ее выглядел странно — бурая завивающаяся воронка, похожая на глотку полупрозрачного бесформенного чудовища. На движение скарпа пылевая буря влияния не оказала — слишком высоко мы над ней прошли. В иллюминатор была видна светлая полоса дня над поверхностью Марса и черное небо, полное ярких звезд. Среди звезд выделялась бесформенная глыба марсианского спутника, по-моему, это был Деймос.

Я прошел к стойке, попросил бармена плеснуть мне двойной ром с апельсиновым соком и положить побольше льда. Вернувшись на свое место, я открыл ноутбук и взялся за работу. Постепенно текст увлек меня. Работа всегда отвлекает от посторонних мыслей, а гадать, что сейчас происходит в Марсополисе, было глупо — только нервы себе испортишь, а к разгадке тайны ни на йоту не приблизишься. И только я совсем увлекся текстом, стакан опустел, и снова пришлось отправляться к стойке.