Роберт Хайнлайн - Пасынки Вселенной. История будущего. Книга 2 [сборник litres]

Тогда Маккиннон выбрался из своего убежища и помчался к дому, который наметил заранее. Дом стоял на краю расчистки и от церкви был дальше других.

Собака поначалу вела себя настороженно, но он ее успокоил. Дом был заперт, однако задняя дверь легко ему поддалась. У него голова закружилась, когда он увидел пищу – черствый хлеб и твердое пресное масло, приготовленное из козьего молока.

Из-за неверного шага, сделанного два дня назад, ему пришлось выкупаться в холодном горном ручье. Ничего страшного в этом не было, но вскоре Дейв обнаружил, что все питательные таблетки размокли и превратились в месиво. Он, конечно, питался ими весь день, но к вечеру они заплесневели, и таблетки пришлось выбросить.

Хлеба ему хватило на три ночевки, но масло скоро растаяло, и нести его дальше было нельзя. Он пропитал им, как мог, зачерствевший хлеб, а остальное просто слизал с пальцев языком. Потом его долго мучила жажда.

Через несколько часов после того, как Дейв съел последнюю крошку украденного хлеба, он достиг первой своей цели – главной реки, в которую впадали все остальные реки Ковентри. Где-то ниже по течению она уходила под Барьер, а потом текла в океан. Врата были закрыты и охранялись, и река оставалась единственной дорогой для бегства, открытой одинокому храбрецу.

Но сейчас для него это была просто вода. Дейва мучила жажда, простуда у него еще не прошла. Однако, чтобы напиться, придется ждать темноты: вдали на берегу были люди, некоторые, как ему показалось, носили форму. Один из них привязывал к причалу легкое каноэ. На каноэ Маккиннон сразу же положил глаз и ревниво следил за ним, уже считая своей собственностью. Суденышко все еще стояло на месте, когда наступили сумерки.

Первый луч солнца защекотал в носу, и Маккиннон чихнул. Он проснулся мгновенно, поднял голову и осмотрелся. Каноэ, которое он украл, плыло посередине реки. Весел не было. Он никак не мог вспомнить – были они вообще или нет? Течение быстро несло лодку вперед. Похоже, при такой скорости он мог добраться до Барьера и за ночь. А может, он уже за Барьером? Нет, этого просто не может быть.

И тут он увидел Барьер – всего лишь в миле от него, – черный и зловещий. И все же это было самое приятное зрелище из всех, что попадались ему в пути за последние дни. Маккиннон был слишком слаб, его лихорадило: болезнь еще не прошла, поэтому не было сил радоваться, но от одного вида Барьера решимость его окрепла – она-то и заставляла все это время, не останавливаясь, идти вперед.

Маленькое суденышко царапнуло днищем песок. Течение в излучине пригнало каноэ к берегу. Дейв с трудом вылез из лодки: мышцы затекли, суставы отчаянно ныли. Он вытащил нос лодки на песок. Потом передумал и изо всех сил, которые у него еще оставались, отпихнул ее от берега. Он долго смотрел, как челнок исчезает за поворотом: лодка – это улика, и не стоит отмечать место высадки.

Большую часть дня он проспал; проснулся всего лишь раз, чтобы уползти с солнцепека, когда стало слишком жарко. Но солнце выгнало холод, скопившийся у него в костях, и он почувствовал себя много лучше.

Хотя Барьер был от Дейва примерно в миле, ему понадобилась большая часть ночи, чтобы, следуя извивам реки, до него добраться. О том, что Барьер близко, он узнал по столбам пара, поднимавшимся над водой. Когда солнце взошло, Маккиннон принялся думать, что делать дальше. Барьер пересекал реку поперек, но место, где он сходился с водой, было скрыто за облаками пара. Где-то под поверхностью – но как глубоко, он не знал – Барьер кончался. И его нижний край, приходя в соприкосновение с водой, заставлял реку кипеть.

Медленно, неохотно и без всякого героизма Маккиннон начал стаскивать с себя одежду. Время действовать наступило, но он не испытывал радости. На глаза попался обрывок бумаги, тот, что дал ему Мэйги; Дейв решил посмотреть, что там написано. Но купание в горной речке превратило бумагу в кашу, и прочесть ее было нельзя. Впрочем, сейчас ему все уже казалось неважным.

Тело его охватила крупная дрожь, хотя солнце грело по-прежнему. А потом думать стало уже и вовсе не о чем – на том берегу появился патруль.

Может, они заметили его; может – нет. Он нырнул.

…Глубже, глубже, насколько хватает сил, еще глубже, и попробуй достать до дна, лишь тогда можно быть уверенным, что ты опустился ниже этого жгучего смертельного основания Барьера… вот уже пальцы коснулись ила… теперь поднырни под Барьер… может, это тоже смертельно, как и попытка перелететь его сверху… скоро ты это узнаешь… и в какую сторону плыть?.. тут ведь нет указателей…

Он держался под водой, пока терпели измученные легкие. Затем стал всплывать и лицом почувствовал кипяток. В бесконечные мгновения отупляющей тоски и одиночества он понял, что оказался в ловушке между жаром и холодом воды – в ловушке под Барьером.

Двое солдат лениво болтали, сидя на маленьком пирсе у края Барьера. Смотреть на реку, вырывавшуюся из-под Барьера, им давно уже было неинтересно. Они столько на нее насмотрелись за долгие скучные дни выходов в караул. За спиной прозвенел сигнал, заставивший их насторожиться. Тревога!

– В каком секторе, Джек?

– На нашем берегу. Да вот же он, видишь?

К тому времени как прибыл сержант, они выловили его и вытащили на берег.

– Живой или мертвый? – спросил он.

– Вроде кончился, – сказал тот, что не был занят искусственным дыханием.

Сержант скривился в усмешке, она странно выглядела на его грубо сколоченном лице.

– Жаль, я уже вызвал «скорую». Ладно, все равно пусть везут в больницу.

Медсестра пыталась его успокоить, но Маккиннон поднял такой крик, что ей пришлось вызвать дежурного хирурга.

– Спокойно, спокойно. Это еще что такое? – уговаривал его медик, одновременно нащупывая пульс. Дейву все же удалось убедить дежурного, что он не утихомирится и не позволит сделать себе укол, пока ему не дадут высказаться.

Сошлись они наконец на том, что Маккиннону говорить разрешат (только покороче, идет?), – так и быть, доктор замолвит словечко перед начальством в обмен на укол, который Дейву сделают после.

На следующее утро два человека, не назвавшие своих фамилий, явились к Дейву в палату в сопровождении хирурга. Они выслушали его рассказ и уточнили некоторые детали. В полдень Маккиннона на машине доставили в штаб соединения. Там его допросили еще раз. Он быстро набирал силы, но вся эта болтовня скоро ему надоела. Дейва волновало одно: воспринято его донесение всерьез или нет. Последний из допрашивающих его успокоил.

– Соберись, – сказал он. – Сегодня днем тебя примет командующий.

Командующий округом оказался приятным невысоким человеком с быстрыми, немного птичьими жестами, совершенно не походивший на военного. Он серьезно выслушал, как Маккиннон повторял свой рассказ (пятый раз, по подсчетам Дейва). Когда Маккиннон закончил, генерал утвердительно кивнул: