Светлана Тулина - Стенд [СИ]

Не будет. Конечно же. Так он им и поверил. Да и необратимость очень по-разному выглядит для него и для его начальства.

Он не первый год работал на Контору и юношеских иллюзий по поводу ее методов не питал. Нет человека — нет проблемы, очень удобное правило, а тут, к тому же, для приведения его в жизнь не требуется прилагать никаких дополнительных усилий. Конечно, никто не мешает им попытаться устранить его уже потом, по-тихому, когда закончится вся эта шумиха и никому не придет в голову связать с ней случайную смерть не слишком удачливого и не слишком известного ксенобиолога. Но все это если и будет, то будет потом, к тому же потребует как раз-таки приложения некоторых дополнительных усилий. А Контора, как и любая другая достаточно забюрократизированная организация, очень не любила эти самые дополнительные усилия…

К тому же до этого потом следовало еще дожить.

Вот потому-то он, благодарно покивав заботливому начальству с самым что ни на есть непроницаемо доверчивым видом, потом потратил почти сутки на аккуратное подсоединение к приемному устройству взрывателя пятнадцатиминутного таймера. Ему тогда показалось, что пятнадцати минут вполне достаточно даже при самых непредвиденных осложнениях.

Пятнадцать коротких минут…

Из них прошло уже девять.

Когда на круглых часах, висящих над столом Большой Берты, стрелка дернулась и отсекла еще одну минуту, Крысолицый ощутил резкий спазм внизу живота и был вынужден свести колени. Его движение заметили и поняли правильно, хотя и однобоко. И это дало шанс.

— Прошу прощения, — просипел он, уже не скрываясь, — мне нужно выйти.

И засеменил к двери, провожаемый неодобрительными взглядами. Хорошо еще, что приемная была пуста.

В коридоре он перешел на бег.

Оставалось две минуты.

Рюкзак придется бросить, хотя и жаль. Но времени нет даже на туалет, будем надеяться, что не обделаемся на бегу. На третьем этаже выход на пожарную лестницу был закрыт. Гадство.

Он бежал по лестнице, уже понимая, что не успевает. Оставалась, правда, маленькая надежда, что дежурный пехотинец окажется достаточно ленивым и даст выигрыш еще в три-четыре минуты, хотя бы три-четыре, большего мы не просим…

Наружная дверь оказалась заперта.

Он перепробовал четыре отмычки, прежде чем подобрал подходящую.

Дальнейшее произошло одновременно.

Крысолицый радостно распахнул поддавшуюся дверь и сделал четыре первые шага по бетонной дорожке.

Мэт Гейсон увидел долгожданную цель и, радостно поймав ее в перекрестье прицела, спустил курок.

Часовой механизм в подвале отсчитал последнюю секунду и радостно замкнул цепь.

Освобожденная наконец-таки из крохотной металлической темницы энергия радостно рванула наружу, сметая все на своем пути.

Бетонная дорожка, взбрыкнув, радостно ударила крысолицего по ногам, и за какую-то секунду до того, как потонуть в воющем пламени, он успел увидеть другую вспышку, не такую сильную, но гораздо более неожиданную, направленную прямо в лицо.

И даже успел удовлетворенно огорчиться тому обстоятельству, что опять оказался прав.

Точка Отсчета. «Иможен Коалисьен». Лайен.

— Я не знаю.

— Ну еще бы! Кто бы сомневался. Он не знает. Прекрасно. Просто замечательно. Зачем ему это знать? Совершенно незачем. Он ведь и так уже знает массу гораздо более интересных вещей. Например — как квалифицированно и грамотно запороть любое порученное дело. Это он знает! Или как просрать тривиальнейшее задание, с которым справится любой желторотый спецотрядовец — это он тоже знает, можете не сомневаться. И уж конечно он все знает о ежемесячной прибавке к жалованию, правах профсоюзов, суточных, сверхурочных, командировочных, выслуге лет, надбавке за вредность и диффамацию, льготах служащей молодежи и дотациях не состоящим в шовинистических организациях по какому-либо из трех основных признаков — не сомневайтесь, про все про это он знает твердо, тут его не собьешь!.. Но попробуйте только спросить о чем-то кроме зарплаты и привилегий — и что же вы получите? Ничего. Ну? Что же ты замолчал? Публика ждет твое знаменитое соло из трех слов на бис!..

Лайен щелкнул каблуками. Вздернул подбородок. Спросил нейтрально:

— Разрешите быть свободным?

— Сядь!.. — Каа поморщилась, разглядывая подчиненного с отвращением и брезгливой опаской, словно мышь, издохшую дня этак четыре назад, причем исключительно жарких дня.

Ее и надо бы выбросить за порог, да уж больно противно.

— Сядь, я сказала… Где список?

—?..

— Стало быть, списка тоже нет… Насчет расширенного поиска по аналогии я уже и не спрашиваю… Слушай, я что-то не совсем понимаю — а зачем ты вообще ко мне пришел?

Лайен медленно выдохнул, сосчитав про себя до десяти. Очень хотелось ответить так же, как отвечал последние десять минут (очень, кстати, неприятных минут). Потому что теперь Лайен действительно не понимал — зачем.

Глупая идея, не подкрепленная ничем, кроме странного внутреннего убеждения и слов Дэна. Но внутренние убеждения к делу не подошьешь и на стол перед начальством не выложишь.

— Предположение. Появилось…

— Появляются прыщи на рожах, да и то лишь при неправильном питании. А предположения прежде чем вслух высказывать, проверять надо.

Это было сказано с интонацией окончательности, так разговор завершают, если нет желания утруждать себя даже чисто формальной вежливостью типа «Свободен» в смысле «Пшел вон».

Лайен встал.

— Разрешите идти?

— СЯДЬ!!!

Вздрогнули пуленепробиваемые стекла, заполошно промигался сейсмодатчик на стене. Лайен рухнул на жалобно скрипнувший стул, словно ему подрезали сухожилия.

Еще минуту назад он голову бы мог заложить, что не существует обстоятельств, способных заставить Каа — нет, не крикнуть даже, а хотя бы просто повысить голос. И проиграл бы.

Потому что сейчас Каа не просто повысила голос — она самым натуральным и вульгарным образом рявкнула. В худших традициях крутых шерифов из сериальных космо-вестов.

— Твои действия? НУ?!

Это было тоже почти что рявкнуто — отрывисто, повелительно, зло. Хотя и тоном пониже. Лайен сглотнул, плохо соображая, поскольку в голове билась отчаянная мысль о том, что ему никто не поверит, ну не поверит — и все тут…

— Я н-не… — выдавил было неуверенно, но вовремя заметил опасный огонек, словно в маленьких бесцветных глазках вспыхнули вдруг два стоп-сигнала. Поправился лихорадочно:

— Я н-не уверен… но для начала… полагаю, надо бы… э-э-э… проверить… — и замолчал, так как еще не успел придумать, что именно следовало бы проверить для начала.

— О, боги, с кем приходится работать! — Каа повздыхала, помолчала, побарабанила пальцами по столу. Наконец потребовала: — Ну?