Фрэнк Херберт - Дюна [обновлённый перевод от 2019 года] [litres]

– Сардаукары охотятся за нами, – сказал он.

– Но ничего не найдут, разве что пару заброшенных ситчей, – ответила она, – и еще – смерть, затаившуюся в песках.

– Так, значит, они отыщут это место? – спросил он.

– Вероятно.

– И мы тратим время, – он кивнул в сторону давно оставшейся позади арки, – на изготовление ловушек для росы?

– Мы ведь сажаем деревья.

– А что они представляют из себя, эти ловушки? – спросил он.

Взгляд ее был исполнен удивления:

– Разве тебя ничему не учили… там, откуда ты сюда явился?

– О коллекторах росы у нас и не слыхивали.

– Хей! – ответила она, вместив целую фразу в единое слово.

– Ну, и что они из себя представляют?

– Ты видел в эрге кусты и травы, – сказала она. – Как ты думаешь, они могут просуществовать здесь сами? Каждое растение приходится тщательнейшим образом сажать в собственную лунку, которую мы заполняем хромопластом. Свет делает его белым. На заре, если поглядеть сверху, лунки поблескивают – белизна отражает свет. А когда наш Великий Отец, солнышко, садится, в темноте коллекторы росы становятся прозрачными и очень быстро охлаждаются. На поверхность их из воздуха выпадает влага и просачивается внутрь, поддерживая жизнь в наших растениях.

– Красиво, – пробормотал он, зачарованный простотой и изяществом изобретательной мысли.

– Я оплачу Джемиса, когда настанет время для этого, – повторила она, словно вновь отвечая на предыдущий вопрос. – Он был хорошим человеком, Джемис, правда, скорым на гнев. Прекрасным добытчиком он был, мой Джемис, а с детьми – просто чудо. Для него не было разницы между моим первенцем, сыном Джоффа, и собственным сыном. Для него они были равны. – Она вопросительно поглядела на Пола. – А для тебя, Усул?

– Этой проблемы у нас не будет.

– Но если…

– Хара!

В голосе его послышались резкие нотки. Они прошли другой, столь же ярко освещенный зал.

– А что делают здесь? – спросил он.

– Чинят прядильные станки, – сказала она. – Сегодня их придется разбирать. Там, в глубине. – Она махнула рукой в сторону ответвляющегося влево тоннеля. – Там обработка еды и ремонт конденскостюмов. – Она посмотрела на Пола. – У тебя новый костюм. Но если он потребует починки, я хорошо справляюсь с этим делом. Иногда я работаю в мастерской.

Навстречу им стали попадаться небольшие группки людей, даже небольшие скопления по бокам тоннеля. Мимо них проследовала вереница мужчин и женщин с мешками, в которых что-то булькало. Густо пахнуло специей.

– Ни нашей воды, ни специи, – сказала Хара, – они не получат. Можешь быть в этом уверен.

В стенах пещеры то и дело открывались проходы, их приподнятые пороги покрывали ковры, виднелись комнаты, украшенные яркими тканями, с подушками на полу. Стоявшие в них люди, завидев обоих идущих, смолкали, без тени смущения разглядывая Пола.

– Люди удивляются тому, что ты победил Джемиса, – сказала Хара. – Похоже, когда мы устроимся в новом ситче, тебе придется доказывать это.

– Не люблю убивать, – сказал он.

– Так говорил и Стилгар, – согласилась она, но в тоне ее слышалось явное сомнение.

Впереди пронзительно заголосили нараспев. Они добрались до еще одного ответвления, оказавшегося шире прочих. Пол замедлил шаг, заглянул в комнату, где, скрестив ноги, на темно-бордовом ковре сидели дети.

В дальнем углу стояла женщина в желтом куске ткани, обернутом вокруг тела, в руке ее была желтая лазерная указка. На доске виднелось множество рисунков – окружностей, углов, кривых, волнистых линий, квадратов, дуг, пересеченных параллельными линиями. Женщина быстро указывала то на один, то на другой рисунок, а дети в такт взмахам другой ее руки выкрикивали слова.

Пол внимательно вслушался, голоса детей слабели. Они с Харой уходили все глубже и глубже.

– Дерево, – кричали детские голоса, – дерево, трава, дюна, ветер, гора, холм, огонь, молния, скала, скалы, пыль, песок, жара, укрытие, жара, полный, зима, холод, пустой, эрозия, лето, пещера, день, тревога, луна, ночь, горный козел, песчаный прилив, склон, посадки, отвердитель…

– И в такое время идут занятия? – спросил Пол.

Лицо ее тронула грусть, скорбным тоном она сказала:

– Так нас учил Лайет – нельзя останавливаться. Лайет умер, но его не забудут. Такова дорога чакобсы.

Она подошла к левой стене тоннеля, шагнула на порог, раздвинула прозрачные оранжевые занавески и отступила в сторону:

– Вот и твое яли, Усул.

Пол нерешительно присоединился к ней. Почему-то ему совсем не хотелось оставаться вдвоем с этой женщиной. Он вдруг понял, что теперь его окружала жизнь, которую можно было понять, лишь приняв ее идеи и ценности как данное. Он чувствовал, как ловит его мир Вольного народа, старается обратить на свои стези. И он знал, что ожидало его там, куда уводили эти пути: дикий джихад, религиозная война, которой следовало избегать любой ценою.

– Это же твое яли, – сказала Хара, – чего ты колеблешься?

Кивнув ей, Пол шагнул на порог, отвел занавеси в противоположную от Хары сторону. В них были вплетены металлические волоски. Следом за Харой он пересек короткий проход, оказавшись в большой квадратной комнате метров шесть длиною. Пол был устлан толстым синим ковром. Скальные стенки прикрыты сине-зелеными тканями. Над головой на песочной ткани потолка пузырились желтые неяркие светошары.

Все было похоже на древний шатер.

Хара стала перед ним, подбоченясь, поглядела ему в лицо.

– Дети у подруги, – сказала она, – придут знакомиться позже.

Свою неловкость Пол постарался скрыть, принявшись оглядываться. Справа занавеской был прикрыт проход в другую комнату, побольше, вдоль стен которой навалены были подушки. Почувствовав дуновение, он заметил, что вентиляционный канал искусно замаскирован свисавшими с потолка драпировками.

– Хочешь, я помогу тебе снять конденскостюм? – спросила Хара.

– Нет… благодарю.

– Принести поесть?

– Да.

– Рядом с той комнатой – туалет, – махнула она. – Удобно, когда не носишь конденскостюма.

– Ты говорила, что этот ситч придется оставить, – сказал Пол. – Разве не надо паковать вещи и собираться?

– Все будет сделано в должное время, – сказала она. – Мясники еще не добрались до наших краев.

И вновь она нерешительно поглядела на него.

– Странно, – сказала она, – твои глаза – не глаза Ибада; это необычно, но не лишено обаяния.

– Принеси поесть, – сказал он. – Я голоден.

Она улыбнулась ему… понимающей женской улыбкой, обеспокоившей Пола.

– Я – твоя служанка, – произнесла она и легким движением нырнула за занавеси, открывшие на мгновение узкий проход, прежде чем вернуться на место.

Сердясь на себя, Пол откинул в сторону тонкую занавеску по правую руку и вошел в большую комнату. На секунду нерешительность охватила его. Интересно, где Чани… где Чани, узнавшая о смерти отца?