Фрэнк Херберт - Дюна [обновлённый перевод от 2019 года] [litres]

– Вы умрете скоро, мой бедный герцог. Но перед смертью вы увидите барона. Он будет считать, что вы одурманены наркотиками и не можете напасть на него. Конечно, именно так все и будет, вас даже свяжут. Но нападать можно и со связанными руками. И вы не забудете про зуб. Про зуб, герцог Лето Атрейдес. Вы не забудете про зуб.

Старый доктор клонился все ниже и ниже. Наконец в сужающемся поле зрения Лето остались лишь его лицо и вислые усы.

– Зуб, – бормотал Юэ.

– Почему? – шепнул Лето.

Юэ встал на колено возле герцога.

– Я продался дьяволу – барону. Я должен убедиться, что он выполнил свою часть сделки. Когда я увижу его, я пойму. Когда я взгляну на него, я все пойму. Но я не могу увидеться с ним просто так. И вы – это плата, мой бедный герцог. Я пойму, когда увижу его. Моя бедная Уанна кое-чему научила меня: в том числе видеть правду, когда велика ставка. Я не всегда могу это, но, когда я увижу барона, – я все пойму.

Лето попытался поглядеть на зуб в руке Юэ. Он чувствовал, что попал в какой-то кошмар… этого не могло быть…

Алые губы Юэ сложились в гримасу:

– Меня-то не подпустят близко к барону. Тогда бы я сделал все сам. Нет. Меня не подпустят близко. Но вы… Ах да! Вы и есть мое оружие! Уж вас-то он захочет разглядеть поближе… позлорадствовать, насладиться.

Биение мускула на левой щеке Юэ почти загипнотизировало герцога. Щека все дергалась, пока доктор говорил.

Юэ наклонился поближе:

– И вы, мой добрый герцог, мой драгоценнейший герцог, должны помнить про зуб. – Он показал его лежащему, зажав между большим и указательным пальцами. – Лишь это остается вам.

Рот Лето шевельнулся, слабо прозвучало:

– Не хочу.

– Ах-х, нет! Нельзя отказываться! За эту небольшую услугу я спасу вашу женщину и сына. Кроме меня, этого не сделает никто. Их можно доставить в такое место, куда не попадет ни один Харконнен.

– Как… их… спасти? – шепнул Лето.

– Будет подстроена их смерть, потом Джессику и Пола укроют среди людей, хватающихся за нож при одном упоминании имени Харконненов, – людей, которые так ненавидят Харконненов, что сожгут стул, на котором сидел один из них, посыпят солью землю, по которой ходили люди барона. – Он тронул Лето за щеку. – Челюсть еще чувствуете?

Герцог понял, что не в силах ответить. Он ощущал, что его тянут за руку, увидел пальцы Юэ с герцогской печатью в них.

– Передам Полу, – сказал Юэ, – сейчас вы потеряете сознание. Прощайте, мой бедный герцог. При следующей встрече у нас не будет времени для разговора.

Холод и онемение ползли по челюсти Лето, по щекам его. Темный зал сузился в точку, в центре которой шевелились алые губы Юэ.

– Помните про зуб! – шипел Юэ. – Зуб!

Следует изучать недовольство. Трудные времена и угнетение необходимы, чтобы народ наращивал психологические мускулы.

Джессика проснулась во тьме, ощущая нечто в обступившей ее тишине. Она не могла понять, почему так скованы ум и тело. Коготки страха забегали по коже вдоль нервов. Она было захотела сесть и включить свет, но что-то удержало ее.

Во рту… какой-то странный привкус.

Шлеп – шлеп – шлеп – шлеп!

Звук доносился откуда-то из тьмы. Откуда-то.

Ожидание тянулось, прерываемое лишь крохотными движениями – на волосок, на иголку.

Она стала ощущать свое тело, путы на руках и лодыжках и кляп во рту. Она лежала на боку, руки связаны за спиной. Она попробовала их растянуть – веревки были из кримскелла, при движении они лишь туже затягивались.

Теперь она вспомнила.

Во тьме ее спальни кто-то шевельнулся, что-то мокрое и пахучее упало на лицо, закрыв рот и нос. Ее ухватили за руки. Она вздохнула – один лишь вздох – и ощутила запах наркотика. Сознание уплыло далеко, оставив ее в черной ужасающей тьме.

«Вот так, – подумала она. – Как просто можно справиться с Бинэ Гессерит… Нужен один лишь предатель. Хават был прав».

Она заставляла себя не давить на путы.

«Я не в собственной спальне, – поняла она. – Меня отнесли куда-то».

Медленно, усилием воли она возвратила себе внутреннее спокойствие. Ощутила запах собственного пота, химические соединения страха в нем.

«Где Пол? – спросила она себя. – Мой сын! Что они сделали с ним?»

Спокойствие. Она заставила себя успокоиться, следуя древним правилам.

Но ужас не исчезал.

«Лето! Где ты, Лето?»

Тьма начинала рассеиваться. Появились тени. Они обрели измерения, сознание возвращалось. Свет. Полоска под дверью.

«Я на полу».

Ходят люди. Через пол она ощущала отзвуки шагов.

Джессика подавила в себе воспоминание об испытанном ужасе: «Остается сохранять спокойствие, ждать и быть готовой. У меня может оказаться только один шанс». Усилием воли она снова заставила себя успокоиться.

Непривычное громыхание в груди улеглось, сердцебиение теперь помогало отсчитывать время. Она предположила: «Я была без сознания около часа». Потом закрыла глаза, сфокусировав сознание на приближающихся шагах.

Четверо.

Она определила это по различиям в походке.

«Я должна притвориться, что еще не пришла в сознание». – Она расслабленно припала к холодному полу, проверяя готовность тела, когда дверь отворилась и на веки ее упал свет.

Шаги приближались. Кто-то уже стоял над нею.

– Вы не спите, – прогремел над ней басовитый голос. – Не притворяйтесь.

Она открыла глаза.

Над ней высился барон Владимир Харконнен. Она узнала и помещение – комнату в подвале, где спал Пол, постель его была у стенки. Охрана внесла плавучие лампы и разместила их у открытой двери. Их ослепительный блеск мучил ее привыкшее к темноте зрение.

Она глянула вверх, на барона. На нем был желтый плащ с капюшоном, вздымающийся буграми в тех местах, где находились гравипоплавки. Жирные щеки херувима выступали под черными паучьими глазами.

– Время действия наркотика было рассчитано, – прогромыхал он, – мы знали с точностью до минуты, когда вы очнетесь.

«Как это возможно? – удивилась она. – Для этого надо знать мой точный вес, метаболизм, мое… Юэ!»

– Какая жалость, что вы должны оставаться с кляпом во рту, – произнес барон. – У нас получился бы интересный разговор.

«Это мог быть только Юэ, – подумала она. – Но как?»

Барон глянул через плечо на дверь:

– Входи, Питер.

Она никогда не видела человека, который вошел и встал рядом с бароном, но и лицо его было ей знакомо, и сам человек. Питер де Врие, ментат, ассасин. Она вглядывалась в него – ястребиные черты, абсолютно синие глаза. Он мог бы оказаться уроженцем Арракиса, но и движения его, и поведение говорили ей, что это не так. И плоть его была густо пропитана водой. Он был высок, худощав, в нем чувствовалось нечто женственное.