Фрэнк Херберт - Дюна [обновлённый перевод от 2019 года] [litres]

– Милорд барон.

За дверным полем опочивальни барона стоял невысокий, крупнолицый, полный мужчина – с близко посаженными глазами и широкоплечий, как и все Харконнены по отцу. Его жир еще был достаточно плотен, но было ясно: настанет день, когда и ему придется воспользоваться поплавками, чтобы поддержать полное тело.

«Танк, – подумал барон, – с умом атлета. Нет, он не ментат, мой племянник, не Питер де Врие, но, быть может, никто лучше его не подходит для будущего дела. Если я только позволю… он сотрет все в пыль на своем пути. О, как же его возненавидят здесь, на Арракисе!»

– Мой дорогой Раббан, – начал барон. Дверной пентащит он выключил, но намеренно перевел свой индивидуальный на полную мощность, чтобы подрагивание поля было заметно в лучах светошара, находившегося возле постели.

– Вы вызвали меня, – произнес Раббан, вступая в комнату. Бросив мимолетный взгляд на колеблемый щитом воздух, он поискал гравикресло, не нашел и остался стоять.

– Стань поближе, чтобы я мог тебя видеть, – сказал барон.

Раббан сделал еще шаг, подумав при этом, что проклятый старикашка специально убрал все кресла, заставляя гостей стоять.

– Атрейдесы мертвы, – сказал барон, – все до последнего. Вот почему я вызвал тебя на Арракис. Планета снова твоя.

Раббан заморгал:

– Но я думал, что вы собираетесь возвысить Питера де Врие до…

– Питер тоже мертв.

– Питер?

– Питер.

Барон вновь включил дверное поле, предотвращающее проникновение любой энергии.

– Наконец надоел, а? – спросил Раббан.

В энергоизолированной комнате голос его прозвучал глухо и безжизненно.

– Вот что я тебе скажу, – рявкнул барон, – ты изволил намекнуть, что я разделался с Питером, словно Питер пустяк, комар. – Он прищелкнул пальцами. – Такой вот, а? Я не настолько глуп, племянник. И жди немилости, если ты еще раз словом или жестом намекнешь на то, что считаешь меня способным на подобную глупость.

В косых глазах Раббана мелькнул страх. Он-то знал, насколько далеко заходил барон в гневе на членов семьи. Обычно до смерти возмутителя порядка не доходило, если только она не сулила выгоды. Но внутрисемейные наказания бывали тяжелыми.

– Простите меня, милорд барон, – отвечал Раббан, потупив взгляд столько же из покорности, сколько из желания скрыть свой собственный гнев.

– Не пытайся одурачить меня, Раббан, – сказал барон.

Не поднимая глаз, Раббан сглотнул.

– Запомни, – сказал барон, – никогда не уничтожай человека бездумно, повинуясь какому-нибудь общепринятому закону, как поступили бы все под твоей рукой. Делай это с какой-то целью и всегда понимай собственную выгоду.

Раббан не сдержался:

– Но вы уничтожили предателя Юэ. Я видел, как выносили его тело, когда вчера появился здесь. – И, испуганный собственными словами, поглядел на дядю.

Но барон улыбался.

– С опасным оружием я осторожен. Доктор Юэ – предатель, он выдал мне герцога. – В голосе барона появилась новая сила. – Я подчинил себе доктора школы Сукк! Внутренней школы! Слышишь это, мальчик? Такое оружие не выбросишь просто так. И я обдуманно уничтожил его.

– А Император знает, что вы сумели подчинить себе доктора Сукк?

«Разумный вопрос, – подумал барон. – Неужели я недооцениваю этого своего племянника?»

– Император еще не знает, – сказал барон. – Теперь сардаукары, конечно, доложат. Но прежде чем это произойдет, я хочу, чтобы по каналам КАНИКТ в его руки попал мой рапорт. Я собираюсь объяснить ему, что мне повезло – подвернулся фальшивый доктор, изображавший имперскую психообработку. Поддельный доктор, понимаешь? Раз любой знает, что с психообработкой школы Сукк ничего не поделаешь, объяснение примут.

– Ах-х, понимаю, – пробормотал Раббан.

Барон подумал: «В самом деле, надеюсь, что понимаешь. Хотя бы то, что это должно оставаться в тайне как можно дольше».

Вдруг барон изумился собственному поступку: «Зачем я это сделал, зачем расхвастался перед этим дурнем-племянником, которого следует использовать и отбросить?» Барон почувствовал гнев на себя самого. Его словно предали.

– Это будет сохраняться в секрете, – сказал Раббан. – Я все понимаю.

Барон вздохнул:

– В этот раз я дам тебе, племянник, иные инструкции относительно Арракиса. Когда ты правил здесь недавно, я сдерживал тебя. В этот раз тебе будет предъявлено одно-единственное требование.

– Милорд?

– Доход.

– Доход?

– Ты хоть представляешь, Раббан, сколько пришлось истратить, чтобы доставить всю эту военную силу на Арракис? Ты когда-нибудь слышал, сколько требует Гильдия за военные перевозки?

– Дорого?

– Дорого!

Барон ткнул жирной рукой в Раббана.

– Если ты сумеешь целых шестьдесят лет сдирать с Арракиса каждый цент, который он в состоянии дать, то всего лишь возместишь наши расходы.

Раббан открыл рот и, не говоря ни слова, закрыл его.

– Дорого, – фыркнул барон, – монополия этой проклятой Гильдии на перевозки разорила бы нас, если бы я не запланировал такую трату давным-давно. Ты должен знать, Раббан, что вся тяжесть расходов легла на нас. Мы даже заплатили за перевозку сардаукаров.

И уже не впервые барон задал себе вопрос: настанет ли день, когда можно будет обойтись без Гильдии? Она как паразит, сперва сосет кровь понемногу, не беспокоя хозяина, а потом – ты у нее в кулаке: плати, плати и плати.

И всегда немыслимые запросы сопровождают именно военные операции. А приторные агенты Гильдии маслеными голосами начинают уверять, что они рискуют, видите ли. А за каждого внедренного в систему банка Гильдии наблюдателя засылают к тебе двух собственных. Просто нестерпимо!

– Так, значит, доход.

– Ты должен давить! – Опустив ладонь, барон стиснул ее в кулак.

– А пока я давлю, можно мне будет поступать как заблагорассудится?

– Делай что хочешь.

– Пушки, которые вы привезли, – начал Раббан, – нельзя ли…

– Я забираю их, – произнес барон.

– Но вы…

– Тебе не понадобятся эти игрушки, они были сюрпризом и теперь бесполезны. А металл нам нужен. Против щитов они не годятся. Их просто не ожидали. Можно было предположить, что на этой проклятой планете люди герцога попрячутся в пещеры. Наши пушки просто закупорили их.

– Но фримены не используют щитов.

– Оставь себе какую-то часть бластеров.

– Да, милорд. И у меня будут развязаны руки?

– Да, пока будешь выжимать из них все.

На лице Раббана расползлась блаженная улыбка:

– В высшей степени понимаю, милорд.

– Ну, достаточно точно ты не понимаешь ничего, – проворчал барон. – Давай договоримся с самого начала. Все, что ты должен понимать, это как исполнять мои приказы. Тебе никогда не приходило в голову, племянник, что на этой планете живет по меньшей мере пять миллионов человек?