Чайна Мьевилль - Посольский город [litres]

– Это, черт меня побери, возмутительно, Ависа! – сказал он. – Именно это нам следует прекратить, именно этому нас прислали положить конец. Они сговорились все скрывать от меня. А ведь я их начальник! Не говоря уже об их отношении к ЭзРа – это же их коллеги, а их подвергают остракизму. Позор.

– Уайат, подожди. Где ЭзРа?

– Ра у себя в комнате, или был там, когда я звонил ему. Где Эз, не знаю. Твои коллеги…

– Они не мои…

– Твои коллеги их просто вымораживают. Уверен, они бы арестовали их, если бы могли. Эз не отвечает, я не могу его найти… – От одной мысли о том, что посол могут жить в разных комнатах и заниматься разными делами в одно и то же время, у меня все еще кружилась голова.

– Они знают, что происходит?

– Ты думаешь, они мне скажут? – ответил он. – Не все здесь пытаются оставить меня не у дел, ты же понимаешь, только чертовы послы. Что бы они там ни замышляли…

– Успокойся, Уайат. Что бы ни происходило, ты же видишь, служители контролируют ситуацию не больше тебя. – Он не мог не знать, что посольство не имело никаких вестей из города с той ночи. – Хозяева молчат. По-моему… – начала я осторожно, – по-моему, ЭзРа… или мы… нечаянно сделали что-то такое, что их обидело… сильно обидело…

– Ой какая чушь! – сказал Уайат. Я моргнула. – Слышали мы такие истории. Маленькая неловкость, капитан Кук нечаянно оскорбляет чертовых туземцев вырвавшимся словом или неправильным употреблением священных ножей и, бац, его уже поджаривают на гриле. Ависа, тебе не кажется, что мы сильно льстим себе, сочиняя подобные анекдоты? Мы делаем вид, будто бьем себя в грудь, меа кульпа, мол, не вникли в тонкости чужой культуры, а на самом деле рассказываем о тупоголовых туземцах, слишком бурно реагирующих на всякую ерунду. – Он засмеялся и покачал головой. – Ависа, да за прошедшие годы мы уже тысячи раз облажались не меньше вчерашнего. Сама подумай. Точно так же, как те, кто впервые встретился с нами на Терре. А ведь мы не психовали каждый раз до усрачки, правда? Ариекаи – и кеди, и шурази, и симар, и кто там еще, короче, все экзоты, с которыми мне когда-либо приходилось иметь дело, – все прекрасно отличают намеренное оскорбление от простого недопонимания. Любая история про Ку и Лоно прикрывает лишь… воровство и пушечную пальбу. Поверь мне, – добавил он кисло. – Это моя работа. – И он сделал движение руками, как будто собирался обчистить чей-то карман. Именно тем, что он не стеснялся говорить такие вещи, он мне и нравился.

Интриги неизбежны, Ависа, – сказал он, склоняясь над экраном. – В работе вроде моей. Но ведь и я в хорошей форме, верно? – Это вырвалось у него внезапно и прозвучало почти жалобно. – Но такое… Ависа, всему есть предел. ХоаКин и МейБел и вся их компания – им надо напомнить, кого я здесь представляю.

Бремен был могучей державой, беспрерывно воевавшей с другими странами на Дагостине и в других мирах. А что, если враги пошлют сюда свои военные корабли? Чтобы ударить по Бремену через колонии? Что нам тогда делать, хвататься за винтовки, заряжать наши биологические пушки, целиться в небо? Нет, за такой небольшой простенький геноцид отплатит сам Бремен, если, конечно, там сочтут, что оно того стоит. Стычки в вакууме иногда-пространства, или ужасные странные огненные бои в иммере. Такая угроза плюс изолированность Ариеки в открытом иммере – а также, хотя об этом не говорим, ее незначительность – гарантировали планету от нападений на этом уровне. Однако в военные расчеты Бремена входили и другие факторы.

Ариекаи не были пацифистами. Я слышала, что иногда у них случались непонятные междоусобицы и кровавая вражда; и, что бы ни говорил Уайат, в годы установления контактов между нашими двумя видами случались и вооруженные противостояния, и убийства, по разным мотивам. Но достигнутые между нами соглашения соблюдались неукоснительно, и на протяжении многих поколений никаких проблем не возникало. Поэтому даже самая мысль о том, что ариекаи, их город, могут обратиться против Послограда, казалась абсурдной. Но нас было всего несколько тысяч, а их – тысячи тысяч, и они были вооружены.

Уайат был больше, чем просто бюрократом. Он представлял Бремен, нашего официального протектора; и, как таковой, наверняка был вооружен. Его подчиненные были подозрительно атлетического сложения для простых офисных служащих. Все знали, что в Послограде существовал закрытый склад оружия, к которому имел доступ только Уайат. Тайный бункер, поговаривали, содержал огнестрельное оружие совершенно иной мощности, чем наши жалкие ружьишки. Разумеется, все это лежало там для нашей же защиты, как нам объясняли. Ключи от тайника были закодированы в приращениях чиновников из Бремена. Со стороны Уайата было бестактно и слегка страшновато так неприкрыто заявлять мне, в некотором роде постороннему человеку и другу, тоже в некотором роде, о том, что его служащие – солдаты, а он – их старший офицер.

Он был терпелив, это правда. Он закрывал глаза на мелкое и не очень мелкое воровство из прилетавших миабов и на частичные растраты налоговых выплат, которые Бремен собирал раз в несколько лет. Он поощрял общение своих служащих со служителями и простолюдинами и даже изредка разрешал перекрестные браки. Работа у него была непростая, как у всякого крупного колониального чиновника. Поскольку связь с боссами могла осуществляться лишь оказионально, то от него постоянно требовались инициатива и гибкость. До Уайата его место не однажды занимали чиновницы и чиновники, чья привычка следовать букве закона каждый раз приводила к плачевным результатам. И Уайат считал, что заслуживает уважения за свой супермягкий подход. Он считал, что послы не правы.

Уайат мне нравился, но он был наивен. При всех прочих равных он оставался человеком Бремена. А я понимала, что это значит, даже если он сам отказывался понимать.

Хозяева иногда показывались в поле нашего зрения, одни или небольшими группами, в сопровождении зелле они двигались замедленной рысью по своим переулкам. С какими целями они приходили, кто знает? То ли из любопытства, то ли чтобы срезать путь. Иные заходили глубоко в область дыхания эоли, прямо на окраины Послограда, причем некоторые из них искали сравнения. Это были ариекаи-фанаты.

Раз в несколько дней двое-трое, а то и целый конклав ариекаев появлялись, изящно переступая тонкими хитиновыми ножками. Подрагивая веерами крыльев, принаряженные – в кушаках с бахромой из плавников и филигранных украшений, каждое из которых отзывалось на ветер определенным звуком, таким же броским, как яркий цвет, – ариекаи заходили в «Галстук».

– Наша публика нас требует, – сказал кто-то, когда я увидела такое явление впервые. Несмотря на заезженную остроту, было понятно, что сравнения очень ценят эту публику. В тот единственный раз, когда я убедила Эрсуль пойти со мной, чтобы собрать анекдоты и потом вместе посмеяться над моими новыми товарищами, появление Хозяев полностью вывело ее из равновесия. Сколько я ни уговаривала ее шепотом не бояться ариекаев, она молчала, и лишь пару раз ни к селу ни к городу вставила несколько коротких вежливых фраз. Я и раньше бывала с ней в компании местных, но никогда еще эта компания не была такой неформальной, такой свободной от официальных процедур, принятых в Послограде, и подчинения неведомым желаниям Хозяев. Больше она со мной туда не ходила.