Чайна Мьевилль - Посольский город [litres]

– Я же вам говорил.

Ковыляя, ариекаи забрались в обшитую деревянными панелями каюту, оставив бетон Послограда позади, и небо потемнело от птичьих стай. Озадаченные послы и служители остались стоять чуть не по стойке смирно.

Мы всегда думали об ариекаях в терминах античного мира – мы смотрели на наших Хозяев и видели в них насекомо-коне-коралло-рыбо-существ. Химер из нашего далекого прошлого. И вдруг они, эти самые химеры, мелодично загудели и погрузились в какие-то им одним понятные мечты.

– Они улетели. Послы пробовали их остановить, но что они могли сделать, под ноги им броситься, что ли? Они кричали, приглашали их задержаться, поговорить. ЭдГар и ЛоГан надрывали глотки, ХоаКин и АгНес старались… быть более убедительными. Но Хозяева просто прошли мимо, и все. Мы с Эзом спросили, что нам теперь делать, но КелВин и АрнОльд ответили, что мы и так уже сделали достаточно. – Он схватился за голову. – А теперь даже МагДа не разговаривают с нами. Я уже несколько дней их не видел. Разве ты не хочешь узнать, что происходит?

– Конечно, – ответила я. – Не говори глупостей.

– Там столько кричали.

– Кто такие оратеи? – спросила я.

– Не знаю, – сказал он. – А что?

– КелВин и ГенРи упоминали о них, – сказала я. Непроверенная информация Симмона. – Я думаю, они могут оказаться теми, кого нам надо искать. Я думала, может, ты знаешь…

– Кого нам надо искать, оратеев, КелВин или ГенРи?

– Не знаю, – сказала я. – Да. – Я пожала плечами. Да, почему бы и нет?

– Я думал, ты сможешь помочь, – сказал он. – Люди очень верят в твои способности.

– Они говорили тебе, что я флокер? – спросила я. – Угораздило же меня обучить их этому гадскому словечку. Теперь они будут думать, что я могу все. Хотя ничего они на самом деле не думают: просто не упускают случая блеснуть термином «флокировать».

– Они разговаривают с экзотами, – сказал Ра. – Послам пришлось сообщить кеди и другим о том, что происходит. Должно быть, они еще надеялись удержать ситуацию под контролем, но… – Тут снова задребезжал дверной звонок. – Подожди, – начал он, но я уже встала и вышла из комнаты.

Открыв дверь, я увидела за ней констеблей и офицеров безопасности. Среди них были парни моложе меня, они казались смущенными.

– Мисс Беннер Чо? – спросил один из них. – Извините за беспокойство. Я полагаю, здесь, гм, Ра? – Он поперхнулся на отсутствии обращения.

– Ависа, где он?

Я узнала голос.

– МагДа? – спросила я. Их не было видно за спинами эскорта.

Посол протолкались вперед.

– Мы должны поговорить с ним.

– Срочно.

– Привет. – Это сказал Ра из-за моей спины. Я не обернулась.

– Ра. – Я думала, они будут в ярости, но Маг и Да, казалось, просто испытали облегчение при виде его. Расчувствовались. – Вот ты где.

– Ты должен вернуться.

– Вас необходимо взять под покровительственный арест, – сказал один офицер. Вообще-то, МагДа при этих словах разозлились, но не стали его перебивать. – Ради вашей безопасности. Пока ситуация не нормализуется. Пожалуйста, пройдемте.

Ра подтянулся. Офицер встретил его взгляд. В следующее мгновение Ра кивнул мне и позволил себя увести. Я кивнула ему в ответ. Он немного разочаровал меня.

Уводя его, они обошлись без наручников. Почтительно шагали чуть поодаль, как будто и в самом деле были теми, за кого себя выдавали, почетным караулом. Полагаю, что это была своего рода честь, но любой, кто хоть немного понимал в послоградской политике, не усомнился бы в том, что это арест. Я наблюдала, как он уходит, чтобы составить компанию Эзу, а может быть, и Уайату, в их безупречно прибранных комнатах – в этом я не сомневалась, – запертых и охраняемых снаружи.

Религиозные установления Послограда точно копировали бременские. Официальной церкви в городе не существовало, но, как обычно во всех маленьких колониях, среди его основателей было изрядное количество людей верующих. Церковь Бога Фаротектона ближе всего подходила к нашему варианту титульной религии. Башни-маяки тут и там прорезали крыши Послограда, подвижные фонари на их верхушках вращали в ночном небе лучи света.

Существовали и другие молельные места: крошечные синагоги; храмы; мечети; церкви, каждая со своей регулярной паствой из нескольких десятков человек. В каждой конфессии была своя кучка ультраортодоксов, которые твердо стояли против любых безбожных нововведений и старательно соблюдали церковный календарь, основанный на тридцатисемичасовом бременском дне или, еще безумнее, на предполагаемой продолжительности суток и времен года на Терре.

Как и Хозяева, послоградские кеди не имели богов: по их верованиям, души предков и еще не рожденных детей вечно вели ревнивую войну против живущих, хотя последние выглядели отнюдь не постными и не истомленными непрекращающейся битвой, как то заставляла предположить такая теология. Верующие встречались среди шурази, но там они числились в отступниках: основная масса считала себя атеистами, возможно, потому, что они никогда не умирали своей смертью, а только из-за несчастного случая, и очень редко рожали детей.

Послоградцы имели полную свободу неверия. Я не привыкла думать о зле.

Улья звали Сурль/Теш-Эчер, как мы узнали из его разговоров с другими Хозяевами. Я сказала об этом КелВин, искалечив его имя своим моноголосом, которым произнесла сначала одну, потом другую его половину.

– Вы не могли бы узнать, когда он будет выступать на Фестивале Лжецов в следующий раз? – сказала я. – Он мой верный фанат, и мне бы хотелось… отплатить ему той же монетой.

– Ты хочешь снова…

– …пойти на Фестиваль?

– Ага. Я и еще парочка сравнений. – Сначала это был просто каприз, продиктованное обычным любопытством желание понаблюдать за своим наблюдателем, но чем дольше я об этом думала, тем больше мне этого хотелось. Когда я поделилась мыслью с Хассером и кое с кем еще, они тоже загорелись.

– Думаешь, мы тоже сможем пойти? Думаешь, тебе удастся еще раз провести нас туда? – Нас уже давненько не звали на праздники Языка, и хотя лишь я больше интересовалась ложью, чем своим собственным употреблением, остальные галстучники вряд ли ответили бы отказом на подобное приглашение.

КелВин и в самом деле занялись этим вопросом, хотя и без особого желания. Временами я удивлялась, почему они вообще мне потакают. Кто-нибудь из них вечно на меня дулся. Разница в их поведении была почти незаметна, но я привыкла к послам и легко ее чувствовала. И думала, что они по очереди то остывают ко мне, то снова теплеют, как в известной полицейской процедуре.

Тем временем в «Галстуке» разговоры Хозяев высвечивали разногласия между ними. У них были свои лагеря, каждый со своей теорией и тайной политикой. Одни как будто любили нас – хотя, конечно, это слово мало тут подходит – как разновидность зрелища. Другие сравнивали наши достоинства: их мы звали критиками. Человек, который плавает с рыбами, прост, говорил один. Девочка, которая съела то, что ей дали, похожа на многое. Валдик посмеялся, но был не очень обрадован, услышав, что у него заезженный троп. Улей, которого я стала называть Сурль/Теш-Эчер, грубовато подражая его настоящему имени, был гуру другой группы. Чемпионом лжецов.