Йен Макдональд - Восставшая Луна

– Прекрати, – говорит он.

Поскальзываясь в лужицах густеющей крови, Ин Юэ ковыляет к Мариану Габриэлю Демарии, размахивая ножом как безумная.

– Хватит.

Мариану бросает нож, шагает вплотную к Ин Юэ и одним движением ломает ей запястье. Треск отражается от дальних колонн, низкого хаотичного потолка.

– Вы получили сатисфакцию? – говорит Мариану, обращаясь к Тамсин Сунь. Он не вспотел. Ничто в нем не говорит о физической боли и уж подавно о напряжении. – Вы удовлетворены?

Тамсин Сунь смотрит на леди Сунь. Старуха качает головой.

– Удовлетворена! – Крик Аманды Сунь разносится от ринга для убийств до каменных ворот Пятого судебного зала. – Я истица, а не мои адвокаты, не моя бабушка. И с меня хватит.

– Тогда в соответствии с контрактом, заключенным противоборствующими сторонами, я отклоняю требование Аманды Сунь об опеке над Лукасом Кортой-младшим, – говорит судья Риеко. Трибуны ахают в ужасе, и миг спустя толпа снаружи, словно эхо, повторяет этот звук с удвоенной силой: он продвигается, пульсируя, по квадрам Меридиана, проникая по очереди в кафе и бары, офисы и дома, поезда и роверы, окошки на внутренних дисплеях скафандров – от Рождественского до Царицы Южной, от Святой Ольги до Жуан-ди-Деуса.

Суни проиграли.

Медики собираются вокруг Цзян Ин Юэ, которая стоит окровавленная и дрожащая, с искалеченными руками, посреди арены. Пластыри снимают боль, швы уменьшают кровопотерю, трубки и катетеры борются с шоком. Сотрудники «Тайяна» сопровождают бота-каталку в подземелье Суда Клавия.

– Можем договориться о тридцатиминутном перерыве, чтобы убрать этот бардак? – спрашивает судья Риеко с явным отвращением.

Ариэль уже на ногах.

– Если стороны согласятся, я хотела бы перейти к окончательному решению незамедлительно.

Всеобщий вздох изумления. Абена открывает частный канал между Туми и Бейжафлор.

«Что ты творишь?»

«Следуй за мной. Без вопросов, без колебаний. Справишься?»

«Справлюсь».

– Сеньор Корта?

Лукас встает. Взволнованные перешептывания прекращаются.

– Если Мариану готов сражаться?

– Готов, – заявляет защитник.

Судьи некоторое время сидят неподвижно, совещаясь по частным каналам.

– Если обе стороны согласны, мы не будем спорить, – говорит судья Кума. – Сеньор Корта, я так понимаю, вы оставляете того же представителя?

– Да.

Судья Арсе поворачивается к команде Ариэль.

– Кто представляет вас?

Долгая пауза, затем встает Росарио.

– Я Росарио Сальгадо О’Хэнлон де Циолковски, контрактный защитник этой стороны.

– Шаг вперед, пожалуйста.

– Не так быстро.

Ариэль подходит к краю ринга.

– Кто представляет – одно. Кто дерется – другое. Луна.

Девочка знает, что ей надо делать. Она спешит по ступенькам вниз, к тете.

– Изволь.

Луна разворачивает ритуальный клинок. Ариэль взмахивает им – и лезвие с шипением рассекает воздух.

– Согласно семейной легенде, этот нож может носить только Корта, который достаточно смел, великодушен, лишен алчности или трусости, будет сражаться за семью и отважно ее защитит. Я и есть этот Корта – и я буду с тобой сражаться, Мариану Габриэль Демария.

Трибуны взрываются.

Алексия подозревает, что разинула рот. Она чувствует, как таращит глаза, ее сердце колотится, а в ушах стоит пронзительный шум. Все остальные в Пятом зале ощущают то же самое.

Какая Ариэль умница! Если Лукас откажется от боя – он проиграет. Если сразится – выставит лучшего воина Луны против инвалидки, которая едва ли знает, какая сторона у ножа острая. Против собственной сестры. На глазах у всей Луны.

– Сеньор Корта?

– Мано ди Ферро, – говорит Лукас. Он протягивает руку. – Клинок.

Алексия благоговейно кладет нож в ладонь Лукаса. Ни вопросов, ни колебаний, ни объяснений. Он приказывает – она подчиняется. Опираясь на трость, Лукас встает.

– Смелый, великодушный, лишенный алчности или трусости, – говорит он. – Корта, который будет сражаться за семью и отважно ее защитит. Уходите, сеньор Демария. Пришел мой час взяться за клинок.

Лукас направляет оружие на судей.

– Мы договорились?

– У суда нет возражений, – отвечает судья Риеко.

– Сестра?

Ариэль улыбается. Она это спланировала? Знала ли она, что единственный выход из ловушки – в том, чтобы Лукас взял клинок сам? Долгий выдох: Алексия осознаёт, что машинально задержала дыхание. Как и весь Пятый зал. Происходящее из безумия превратилось в рождение мифа.

– Я буду драться с тобой, Лукас, – говорит Ариэль.

– Тогда за дело, – отвечает Лукас. – Секунданты.

И опять Алексия выходит на арену, где Лукас отдает ей пиджак, подтяжки, галстук и рубашку. Он раздевается аккуратно и складывает одежду, прежде чем отдать помощнице. На другой стороне ринга Ариэль призывает секундантку-гази. Снимает шляпу от Адель Лист, скидывает туфли от «Феррагамо», сбрасывает жакет от Чарльза Джеймса, позволяет юбке упасть. Под модным нарядом на ней неподвластная времени униформа бойца: короткие шорты и топик. Трибуны неодобрительно шумят при виде спинального моста: гладкий пластик, сморщенная синевато-багровая рубцовая ткань. Лукас проверяет поверхность арены, потом снимает «оксфорды». Он выглядит как клин из старых, постепенно размягчающихся мышц. Они наросли не там, где надо: массивные бедра и икры, для преодоления земной силы тяжести; вдоль спины – чтобы держаться прямо. Вот что Земля делает с телом, рожденным на Луне, и вот что Луна делает с этим же телом, когда оно возвращается в надлежащее окружение. У Лукаса телосложение супермена, который ходит с тростью, оберегая стертые коленные суставы.

– Возьми, пожалуйста. – Лукас передает трость Алексии. Изучает нож. Спрашивает сестру: – Ты хоть представляешь, что с этим делать?

– Попробуй убить меня этой штукой, – предлагает Ариэль.

Судьи спешат покончить с формальностями. Лукас и Ариэль приветствуют друг друга, подняв клинки, а потом отступают на шаг и начинают двигаться по кругу.

– Мы выглядим нелепо, – замечает он. – Две ходячие развалины, заигравшиеся с ножиками.

– Кто-то должен сделать первый ход, – говорит она.

– Это верно, – соглашается Лукас.

…И, резко присев, изо всех сил вонзает нож Корта в пол арены. Полированный оливин покрывается трещинами, крошится; метеоритная сталь раскалывается до середины клинка. Отлетевший осколок распарывает Лукасу щеку. Ариэль кивает брату, перехватывает свой нож наоборот и вонзает в твердый камень. Кончик отламывается, отлетает прочь; сеть трещин на камне похожа на звезду. Зрители на трибунах вскакивают.

– Надо поговорить, – кричит Ариэль через вавилонский шум и гам: восторженный, оскорбительный, разъяренный, взволнованный, недоуменный.