Йен Макдональд - Восставшая Луна

Рубака протягивает руку. «Тут повсюду бомбы, бомбы, надо выбираться, а она протягивает руку?»

– Бомбы подсоединены к сердцу Брайса! Если он умрет…

Рубака поднимает Робсона на ноги. Грязь закрывает лицо Брайса Маккензи, льется в его открытый рот.

– А, эти… – У нее акцент сантинью. И неужели Робсон слышит голоса, крики, шум битвы? – Мы их нашли и отключили несколько месяцев назад.

Робсон делает неуверенный шаг. Рубака сбрасывает жакет и сует руки Робсона в рукава. Он начинает дрожать: сильнейшие мучительные спазмы сотрясают все его тело.

– Пойдем, Корта, – говорит рубака. Она помогает ему надеть плавки. Обнимает его за шею, и они ковыляют к двери.

– Корта, – шепчет Робсон. Мир одновременно очень большой и очень маленький, близкий и бесконечно далекий, и он не может перестать дрожать. – Корта. – Он начинает судорожно рыдать. Не может остановиться. Ярость иссякла – остался холодный и мертвый пепел.

– Давай принесем тебе горячего чая, – говорит рубака.

– Орчата, – сквозь слезы отвечает Робсон. – Я хочу орчату!

Вагнер Корта никогда не думал про заббалинов. Они Пятый Базис, их дело – раздевать и перерабатывать, очищать и отделять мясо от костей, рубить мясо и топить жир. Превращать жизнь и память в химические элементы.

Конец одинаков для всего. Таблица: углерод, кислород, азот, кальций; прочее. Углерод мертвых становится исходным сырьем для 3D-принтеров живых.

Он тоже так кончит: пайком, долей, чьим-то вечерним платьем, мягкой игрушкой, смертоносным клинком.

Заббалины осторожны и усердны. В квартире не осталось ни пятнышка крови, ни клетки кожи. Никаких следов, что здесь было совершено убийство. Убийство и похищение. Вагнер представляет себе, что запах крови, убийства, ножей должен был впитаться в стены и пол. Заббалины хороши: в квартире пахнет цитрусом, к которому примешивается вездесущая электрическая нотка лунной пыли.

Квартира.

Их квартира.

Он рад, что заббалины убрали всю мебель, оставили голый архитектурный костяк.

Хайдер нашел ее у двери. Здесь. Вагнер стоит на том самом месте. Думает о ее пальцах, таких ловких, которые могли призывать чудеснейшую музыку из кривой деревяшки и туго натянутой проволоки. Эти пальцы попытались зажать ужасную рану, они трепетали над ней, потерпели неудачу и окрасились алым до костяшек, до ладоней, до запястий.

Он не может слишком долго и глубоко думать об этом образе.

Никто не заслуживает такой смерти.

Кто бы это ни сделал, кто бы ни был из рубак Брайса или наемников – он надеется, что они испытали то, что сделали с Анелизой, когда Жуан-ди-Деус восстал.

Надо выбираться из этой квартиры. Внимание Вагнера привлекает лист бумаги на полке. Он не мог ускользнуть от внимания заббалинов – разве что предназначался не для них. Это записка, сложенная вчетверо.

«Прости, Вагнер. Нет, меня нельзя простить. Я тебя предала, я предала Робсона. Они бы навредили моей семье».

Семья – прежде всего, семья – навсегда.

Слова предательства написаны от руки, архаичные знаки на дорогой бумаге.

Слова точно звучащие ноты: творение ее пальцев.

Вагнер комкает записку. Он бы швырнул ее в угол – оскорбив тем самым совершенство, оставленное заббалинами, – но, невзирая на предательство, нельзя бросать ее тут, чтобы какой-то незнакомец забрал себе последнюю частицу Анелизы.

Брайс Маккензи мертв. Робсон в безопасности. Теперь Вагнер может закрыть за собой дверь, отправиться на станцию БАЛТРАНа и вернуться к своей семье и городу.

«Я не боец», – говорит он в ровере по пути от терминала БАЛТРАНа.

«Я волк», – говорит он, когда роверы заезжают в шлюз № 4 Жуан-ди-Деуса.

«На самом деле я не Корта», – говорит он, когда наружная дверь опускается, как гильотина, и давление начинает выравниваться.

«Ты Корта», – отвечают они и суют ему клинок в правую руку и еще один – в левую.

«Я не лидер, – говорит он, когда внутренняя шлюзовая дверь открывается. – Я не Железная Рука».

«Будешь лидером, – возражает Железная Рука. – Это твоя битва».

«И я за тобой присмотрю, – шепчет Нельсон Медейрос на ухо Вагнеру. – А то ты просто глупо погибнешь».

Затем волк глубоко вдыхает вонь и аромат Жуан-ди-Деуса и с громким возгласом ведет эскольт по проспекту Кондаковой. Освобождение Жуан-ди-Деуса происходит быстро и ошеломляюще. Отряды Корта на роверах захватывают поверхностные шлюзы города; из Тве прибывают наемники на зафрахтованном поезде. В электромагнитные руки БАЛТРАНовской сети падают капсулы с боевой техникой; королевы путей ВТО, нанятые на день, доставляют ее штурмовым командам на проспектах. Но сражение отменяется. Город освободил себя сам. Пылевики и спящие агенты Лукаса внутри «Маккензи Гелиум» начали действовать и обеспечили Жуан-ди-Деусу воздух, энергию и воду. Сантиньюс побросали работу, школу и дома и собрались у общественных принтеров, чтобы напечатать клинки и броню. Город восстал – рубаки «Маккензи Гелиум» вложили оружие в ножны. В бессмысленной смерти нет никакой выгоды. Совет директоров удрал при первом слухе о том, что Брайс Маккензи погиб от руки кого-то из Корта; старшие менеджеры подали заявления об отставке и покинули посты.

На проспекте Кондаковой от стены до стены толпятся эскольты, пылевики, сантиньюс. Приветственные крики, свист и аплодисменты звучат со всех уровней и пешеходных мостов, когда Вагнер ведет освободительную армию. С каждой минутой людей становится больше. К моменту, когда он достигает разбитых дверей штаб-квартиры «Маккензи Гелиум» – за ним половина Жуан-ди-Деуса. Он поднимает руку. Армия останавливается. Голоса умолкают. Неоновый знак «МГ» мерцает умирая – большая часть трубок уже разбита выстрелами из рогаток и шнепперов [43] Шнеппер – арбалет, стреляющий пулями. .

Через сломанные двери выходят двое: рубака и мальчик. Женщина все еще обнимает Робсона одной рукой, защищая. Он весь в синяках, окровавлен, сокрушен. Женщина что-то ему шепчет. Он поднимает голову. В его глазах вспыхивает свет.

Клинки выпадают из рук Вагнера. Он бежит к Робсону и хватает тощего сломленного мальчишку на руки.

– Ах, ты… – выдыхает он. Слезы текут по его лицу. – Ты, ты, ты…

Жуан-ди-Деус кричит в ответ.

Революция – дело весьма неопрятное. Он идет сквозь мусор, оставленный освободителями: бутылки из-под воды, ножи, куски дверных и оконных рам, превращенные в дубинки; осколки разбитого агломерата, превращенные в снаряды. Плакаты. Предметы одежды. Туфля. Два трупа. Лукас сожалеет. Он надеялся, что это приобретение будет бескровным. Не считая крови, которую надо было пролить. Он все еще слышит, как впереди толпа поет и что-то говорит нараспев. Жуан-ди-Деус – уродливый город. Лукас не считал его таковым, когда жил здесь. Взгляд завоевателя видит цену завоеванного.