Светлана Тулина - Дискрет

Ну сами подумайте, господин судья — что он неё тогда останется?

— Точно не наш! — твёрдо сказала переменная звезда, содрогаясь от негодования и даже чуть сбившись с ритма, чего с ней не происходило с давней и весьма бурной молодости. — Нет, мы понимаем, что его нельзя отдавать всяким грязеедным паразитам, пусть даже они и считают себя единственной жизнью. Но и на нас вы его тоже не повесите. Можно подумать, у нас и без того мало забот! И так трудимся, протуберанцев не покладая, буквально в поте короны. Вы только представьте, какая ответственность на нас возложена — кипятить водород и трамбовать оголённые ядра! Тут уж ни на что отвлекаться нельзя, чуть отвлёкся — и всё, поднимется перекипевшая пенка и сорвёт оболочку, и тогда не только зазевавшейся бедолаге, но и всем вокруг мало не покажется. Нет, даже и не думайте — не наш он! Вы лучше у чёрной дыры спросите, их братия вечно всё под себя утянуть норовит! Даром что мелкие, а весу в них поболе иного гиганта!

— Не, а чё я, а чё я сразу-то? — всполошилась притаившаяся неподалёку чёрная дыра, поспешно заворачиваясь в горизонт событий и следя, чтобы он не слишком заметно высовывался из-под сферы Шварцильда. — Чё за наезды-то, а?! У вас как чё — так сразу чёрные виноваты, да?! Если дыра — так всюду затычка?! Не на ту напали! И я вообще может быть и не дыра ещё, а совсем даже коллапсар! И прошу не путать! И про паразитов ничё не знаю, у меня их нет. А про космос вы лучше у вакуума спросите, он большой, ему виднее, вот пусть себе и берёт!

— Забавно, — протянул вакуум, — я почему-то так и думал, что в конце концов сделать за всё ответственным попытаются именно меня. Не получится, друзья мои, уж извините. Я, знаете ли, по большому счёту пустота. А какие взятки могут быть с пустоты? Вы лучше у комет спросите, эти вертихвостки вечно засоряют моё идеальное всего-отсутствие разнообразным хламом. Шныряют где ни попадя, подметают хвостами всякую заразу, наверняка и жизнь где-то именно они подцепили, а мы теперь страдай!

— Эй, постойте, а мы-то тут при чём? — возмутилась комета. — Мы вообще подневольные, куда ближайшая звезда крутанёт — туда и летим. А звёзды при этом ещё и полхвоста оторвать норовят, жадюги. Или орбиту укоротить, словно им планет мало. Вот пусть планеты за всё и отвечают, зараза-то эта именно на них появилась…

— Минуточку! — хором завопили планеты. — Да мы вообще пострадавшие! Эта пакость на нас расплодилась, да, но не сама ведь по себе! А от соседей помощи не допросишься, чтоб всплеском радиации выжечь там или астероидом каким ударить да вытравить — не дождёшься ведь! Так и мучаемся с этой пакостью на поверхности, всю исковыряли да изгадили. Надо заставить кого-нибудь ответить по всей строгости! И побыстрее, пока расплодившиеся паразиты сами до космоса не добрались и своим его не объявили, а то с них станется! Они жадные, так и норовят всё ничейное к рукам прибрать.

— Этого, разумеется, допустить никак нельзя, но что я могу поделать: я ведь пустота. Вот пусть звёзды, они плотные и горячие!

— Без нас! Других полно!

— Всякая сингулярнбость будет тут…

— От сингулярности слышу!

— Мы так проспорим до коллапса вселенной!

— Но послушайте…

— А чё я, чё я сразу-то?!

И только космос так ничего и не сказал. И даже не потому, что был очень воспитанным, просто он уважал жизнь и был совсем не против ей принадлежать.

— Думаю, черненькая тебе понравится. Доброе утро, кстати.

Я всегда встаю раньше Второго. Это удобно, можно самому выбрать завтрак. Хотя он, конечно, оспорит мой выбор — он всегда по утрам не в духе и спорит просто так, даже когда не прав.

— Утро добрым не бывает. А чего это как черненькая — так сразу мне? Я что — рыжий, что ли?! Блондиночка-то куда аппетитнее выглядит! Типа себе, как ранней пташке — самый лакомый кусочек, так что ли?!

Ну вот. Что и требовалось.

— Потому что ты любишь мозги, промаринованные интеллектом, а я нет. Блондинка тебе покажется пресной — она глупа, как ее уронили, так и сидит, я уже полчаса за ними наблюдаю, с самой доставки. А черненькая все время пытается удрать. К тому же… я сейчас рыкну — сам посмотришь.

Утробный рев прокатился по каменным стенам, пол камеры дрогнул, ловчая мембрана выгнулась и затрепетала, словно готовая лопнуть. Пухленькая блондинка зарыдала, словно по сигналу. Слезы градинами катились из огромных круглых глаз, открытый рот усиливал сходство с удивительно глупой рыбой. Жилистая брюнетка, до этого усердно пытавшаяся подцепить край мембраны острой шпилькой отбросила ярко красную туфлю, вжалась спиной в угол и оттуда заверещала:

— Только не меня! Жрите ее! Она толстая! Она вкуснее!!!

Мой напарник приятно удивлен.

— О… а ты прав, она мне нравится! Обожаю потрошить эгоистов. У нее наверняка восхитительно гнилое нутро, да с перчиком, да со стервозинкой!

Похоже, проснулся. К обеду войдет в форму и мы с ним хорошенько поспорим при дележке. Зато ужин выбирает он, вечером я клюю носом и почти не чувствую вкуса, вечером мне все равно, лишь бы побыстрее.

Тем временем брюнетка пинает блондинку ближе к мембране — наверное, думает, что мы за ней. Второй облизывается:

— Чего мы ждем? Я жрать хочу как сто драконов!

Уточняю:

— Блондинка мне?

— Забирай свою бледную немочь, терпеть не могу тупую преснятину!

Сердце брюнетки было твердым и сладким, как карамелька. Я не люблю сладкое, а Второй хрустел радостно и чавкал потрошками. Я же смаковал суфле девственно чистого мозга блондинки, не испорченного ни единой морщинкой, инфантилизм добавлял нежности, глупость и лень — воздушности. Вот уж не думал, что анекдоты настолько правдивы, действительно, редкая дура… была.

Потом, когда насмерть перепуганные девушки убегали — такие милые и няшно-кавайные, трогательно держащиеся за руки и поддерживающие друг друга на скользких валунах горной тропы — мы смотрели им вслед с сытым умилением, и Второго опять потянуло на лирику:

— Как ты думаешь, наша миссия выполнима?

Пожимаю плечом:

— Спроси у создателей.

— Но даже если и так, и когда-нибудь количество перейдет в качество, естественный отбор сработает и в людях совсем не останется скверны — что тогда будет с нами? Мы же просто сдохнем! от голода!

Снова пожимаю плечом:

— Зачем так пессимистично?.Я предпочитаю верить в лучшее. О, смотри, на обед сегодня чирлидерши. Кого выбираешь?

Велик и ужасен профессор физтеха Кайсан Аланбекович, когда мощным ледоколом идет он по фарватеру универского коридора или с высоты кафедры громит нерадивых, воздев к потолку аудитории карающую длань: