Эрик Флинт - 1632

Дрисон улыбнулся.

— В отличии от меня, Квентин.

Бывший и нынешний менеджер шахты скептически посмотрел на него.

— Я знаю эту публику, Генри. Они консервативны, как динозавры. Черт, да на их фоне даже я выгляжу радикалом с горящими глазами.

Мэр города покачал головой.

— Некорректное сравнение, Квентин. Динозавры вымерли, а как раз этого та публика делать не собирается.

Они вышли на улицу и остановились на минуту, чтобы застегнуть куртки на все застежки. Наступивший ноябрь оказался прохладнее, чем они привыкли.

Дрисон окинул взором видимую часть улицы от начала до конца.

— Гляньте только, Квентин. Вы не замечаете ничего необычного?

— Вижу, конечно! На улице полно народу. Значит, бизнес у нас на подъеме.

Андервуд взглянул на ряд старых двух- и трехэтажных зданий, обрамляющих обе стороны того, что сходило за "главную улицу" такого городка, как Грантвиль.

— Я помню, когда половина этих зданий еще была не занята, — размышлял он вслух. И тут же нахмурился. — Вместе с тем, здесь стало и не так спокойно. Дэн и его заместители действительно теперь не на шутку отрабатывают свое содержание. Он сказал мне на днях, что начинает понимать, что именно чувствовали Эрп и Бат Мастерсон, стараясь поддерживать порядок в охваченных экономическим бумом городках Дикого Запада.

Но взгляд Дрисона был устремлен в другую сторону. Он наблюдал за группой детей, катящейся по улице. Улицы Грантвилля снова стали пешеходными аллеями, лишь нечасто проходящие автобусы покушались на этот статус.

— Я подумал о детях, — сказал он тихо. — Это всегда разбивало мне сердце, Квентин. Все эти годы, в этом городе, где я родился, вырос, и который я так люблю. В котором планирую умереть. Видеть, как множество молодых людей уезжает — то есть уезжали — по всем Аппалаччам.

Пожилой мэр глубоко вдохнул. Холодный осенний воздух, казалось, взбодрил его.

— К черту это сотрясение воздуха Симпсоном. Тоже мне, плач Кассандры. — Дрисон кивнул в сторону здания, из которого они только что вышли. — Понятное дело, они нервничают. Дьявольски нервничают. Но они поддержат нас. Бизнес на подъеме, пусть в основе и сырьевой пока. И в город прибывают дети. В огромном количестве.

Еще двое, шедших по другой улице, также находили бодрящей осеннюю прохладу. Или, может быть, такой эффект на них оказывало общество друг друга.

— Это будет нелегко, Алекс, — сказала Джулия. Она остановилась на углу и повернулась к нему. Ее руки были засунуты в карманы куртки, которую она надела, как только они покинули трактир. Выражение лица Джулии было непреклонным, как у девушки, которая пытается выглядеть взрослой женщиной. — Мне не нужен еще один ревнивый, постоянно нервничающий кавалер.

Веснушчатое лицом шотландца исказила сухая усмешка.

— Я надеюсь, ты позволишь мне нарушать это правило время от времени?

Принимая хихиканье Джулии за утвердительный знак, улыбка стала гораздо менее сухой.

— Я не мальчик, Джули, несмотря на внешнюю молодость. Я видел гораздо больше разорения и смерти в своей жизни, чем хотел бы. Думаю, такое дает человеку — мне, по крайней мере — реалистический взгляд на жизнь.

Улыбка исчезла, сменившись, в свою очередь, весьма строгим выражением.

— В свою очередь, ты должна понимать, что я присягнул служить королю Швеции. Неважно, что вы там наслушались о наемниках — я отношусь к этой присяге серьезно. Так что…

Джулия вытащила правую руку из кармана и приложила ладошку к его губам.

Хватит болтовни. Я все понимаю. Тебе не нужна постоянно нервничающая жена. Ты будешь часто уезжать от меня, а, однажды, можешь и не вернуться.

Он взял ее руку в свою и поцеловал кончики пальцев. Затем мягко отвел их в сторону.

— Уезжать неохотно. И да, моя профессия достаточно рискована, бессмысленно было бы это отрицать…

Они снова зашагали, теперь идя рука об руку. Джулия, как всегда, слегка подпрыгивала на ходу. Сегодня, возможно, более, чем обычно.

— Я надеюсь, ты позволишь мне нарушать это правило время от времени? — спросила она.

Ее первое же нарушение этих правил произошло менее чем через две минуты.

— Завтра??? — воскликнула она.

Маккей покачал головой. В его глазах читались сожаление, извинение и упрямство.

— Я должен, Джули. Я был в Йене, когда король проезжал через Тюрингию, так что не смог подать рапорт. Но больше оттягивать не могу. Густав-Адольф разбил штаб-квартиру в Вюрцбурге. Но я не знаю, как долго он будет там. Он очень быстро маневрирует, пока имперцы все еще не очнулись. Так что я должен буду исчезнуть…

— Завтра! — взвыла она.

Если орава детей, через некоторое время выплеснувшаяся из-за угла и промчавшаяся мимо них, и подумала, что есть нечто странное при виде двух людей, обнимающихся на виду у всех, они не подали виду. В последние дни они видели много подобных парочек.

Ноябрь был месяцем ураганов.

Первый такой был воспринят, скорее, как небольшая помеха. Никто в Грантвилле и окрестностях более не беспокоился о выживании зимой. Даже с учетом притока новых военнопленных — быстро ставших иммигрантами — после битвы при Йене, там было более чем достаточно пищи и жилья.

"Жильё", конечно, довольно часто было убогим. Район, прилегающий к электростанции, стал чем-то вроде отдельного самостоятельного городка. Отработанный пар электростанции был готовым источником тепла для беспорядочного скопления спешно возведенных срубов, так тесно примыкающих друг к другу, что вместе они были чем-то вроде версии "проекта" для малоимущих, адаптированной к условиям семнадцатого века. Но, при всей своей примитивности, это жилье без проблем приютит и обогреет своих обитателей во время зимы. И убожество жилищных условий превратилось в еще один стимул — не то, чтобы германцы того времени в этом нуждались — быстро искать работу, которая может предоставить необходимые средства, чтобы перебраться в лучшее жилье.

Проблемой, собственно говоря, была именно нехватка жилья, а не недостаток прилично оплачиваемых рабочих мест. Грантвилль превратился в классический бум-таун, город, переживающий резкий экономический рост. К настоящему моменту угольная шахта работала на полную мощность, благодаря ордам вооруженных кирками и лопатами шахтеров вместо отсутствующего современного технического оборудование. То же самое творилось и на других промышленных предприятиях, особенно в механических цехах. Даже школьные мастерские превратились в производственные мощности и учащиеся, большинство которых в настоящее время составляла германская молодежь, вследствие этого только быстрее изучали новые для них специальности.