Эрик Флинт - 1632

Полупрозрачная материя вдруг отъехала в сторону. Один из ангелов смерти вошел в его отсек. Молодая женщина.

Ганс вглядывался в ее лицо. Черты лица были совсем не такими, какие он ожидал увидеть у ангела. Крупные, широкие. Но он решил, что она очень красива. Особенно ему понравились курчавые черные волосы, обрамлявшие лоб. И ее темные глаза, казалось, излучали тепло.

Он кашлянул.

— Я готов, — прошептал он.

Она наклонилась ближе, слегка повернув голову — так, чтобы подставить ухо.

— Что ты сказал? — спросила женщина-ангел.

Ганс был озадачен. Почему ангел говорит по-английски? Но не ему спорить с божественной волей, и он повторил на английском.

— Бери меня, ангел, — повторил он. — Я готов.

Слова, казалось, дошли. Глаза ангела расширились. Губы изогнулись в улыбке, улыбка превратилась в смех. Ганс снова ошалел.

— Бери меня! — передразнила она. И снова смех. — Я и раньше знала, что у всех мужиков только одно на уме, но в таком состоянии… (Он услышал дальше какую-то слабопонятную идиому про горбуна, которого могила исправит ?)

Нет, это точно был английский язык. Ганс был хорошо знаком с ним. Благодаря единственному члену отряда Людвига, который ему нравился — молодому ирландцу. Ирландец тоже погиб. Ганс видел, как его голова буквально взорвалась.

Ангел продолжал смеяться.

— Ты, может быть, и готов, милашка, — воскликнула она, — но я нет!

И снова веселый смех.

— Ты не один такой озабоченный!

Она похлопала его по щеке.

— С возвращением, Ганс Рихтер. Я сообщу твоим сестрам.

Они прибыли через час, и Ганс осознал, что он, по-прежнему, живой. Живой — и почти здоровый. Оказалось, он провел много недель на краю смерти. И сейчас был уже август.

Новости хлынули лавиной. К концу дня он встретился с новым мужем Гретхен. И со своим новым работодателем.

— Тебе не нужно быть снова солдатом, Ганс, — объясняла Гретхен. Она указала на человека, стоящего за ней. Это был крупный молодой мужчина с дружелюбной улыбкой.

— Это мистер Киндред. Он — издатель газеты в Грантвилле, вернее, был.

— Что такое газета? — спросил Ганс.

Гретхен нахмурилась.

— Это как плакат, только он выходит один раз в неделю и рассказывает людям, что происходит в мире.

Ганс хотел было задать еще один вопрос, но Гретхен опередила его.

— Поговорим попозже, брат. В данное время, мистер Киндред, хотел бы обратиться к тебе за помощью. Он пытается сделать типографию, чтобы возобновить свои публикации. Но… — Она замялась. — Его старые методы сейчас не годятся, поэтому он нуждается в создании чего-нибудь такого, что было у отца. Поэтому ему нужна твоя помощь. Три других бывших издателя уже присоединились к нему. Если все пойдет хорошо, ты также можешь стать партнером, если захочешь.

Ганс посмотрел на издателя.

— Я снова могу стать печатником? — спросил он очень тихо, — Не наемником?

Гретхен кивнула.

— Тебя будут просить вступить в то, что они называют милиция, и проходить обучение каждую неделю. Но если ты не хочешь быть профессиональным солдатом, — она засмеялась, увидев, как он скривился, — то и не будешь.

— Снова стать печатником, — прошептал Ганс.

На следующий день, врач, которого он принял за ангела смерти, отпустил его из больницы. При помощи сестер и своего нового родственника, мужа сестры, Ганс вышел в новый мир.

Кругом все было очень странно, но Ганс совсем не волновался. Даже когда его призвали в трудовые батальоны на следующий день после того, как он перебрался в свой новый дом. Батальоны формировались каждый день, чтобы доставлять продукты питания из окружающей сельской местности. Зима не за горами, и переполненный город лихорадочно готовился к ней. Ганс понимал важность этой задачи. Он слишком хорошо знал, что такое зима.

Новая работа внезапно одарила новой радостью. Поскольку он был еще слаб, американцы решили, что он непригоден для тяжелого труда. Они хотели уже отправить его домой, когда один из них, услышав, что Ганс был печатником, спросил, не хочет ли он ознакомиться с их машинами. Так Ганс стал обучаться работать на самой замечательной машине, которую он когда-либо видел. Она называлась 'пикап'. Ганс влюбился в нее сразу. В течение следующих нескольких недель он научился водить большинство американских автомобилей. И влюбился в них всех. Он был почти расстроен, когда приступил к своей новой работе в типографии.

Но типография требовалась срочно, сейчас. Американские лидеры явно стремились поскорей начать публикацию газет и плакатов. И книг, в ближайшем будущем.

Они называли это 'пропаганда'. Когда Ганс прочитал первую брошюру, вышедшую в свет, он влюбился и в пропаганду тоже. Он был восхищен 'Биллем о Правах', хотя и считал его настоящим сумасшедствием.

Безумный, сумасшедший новый мир. Ганс влюбился в него без остатка, особенно после того, как его замечательный новый родственник показал ему, как управлять машиной под названием 'компьютер'.

Но самое яркое событие произошло 10 сентября. В тот вечер, странная машина на стенной полке трейлера, которую его зять называл 'телевизором', ожила. Впервые, по-видимому, со времени того чуда, которое американцы называли Огненное Кольцо.

Ганс со всей семьей расположились перед мутным стеклом. В комнате, как говорится, яблоку было негде упасть. Его зять, улыбаясь, протянул руку и нажал на кнопку. Стекло — 'экран', как они говорили — вдруг ожило.

— Ой, смотрите! — воскликнула Аннализа. — Это Бекки.

Гретхен поджала губы, изучая образ молодой женщины на экране. И вправду вроде, Бекки. Она стояла за столом, что-то шепча своему жениху. Майка трудно было не узнать. Но Гретхен не был уверена до конца.

— Она, кажется, ужасно нервничает, — сказала она задумчиво.

— Ерунда, — убежденно возразила сестра. — Бекки никогда не нервничает.

— Я так нервничаю, — прошептала Ребекка.

Она склонила голову к плечу Майка. Он обнял ее за талию и ободряюще стиснул. Затем, уткнувшись губами ей в ухо, прошептал в ответ: — Расслабься. У тебя все прекрасно получится.

Его рука скользнула вниз и легонько шлепнула по верхней половинке ее попки. Ребекка улыбнулась и ответила тем же.

Дженис Эмблер, редактор школьного телевидения, аж подпрыгнула в негодовании, судорожно размахивая руками.

В задней части школьной телестудии, Эд Пьяцца нахмурился.

— Замечательно, — проворчал он. — Мы, после долгого перерыва, снова в телеэфире и что же первое видит публика? Как хватают друг друга за задницы в Северной Центральной Высшей школе.

Мелисса, стоявшая рядом с ним, усмехнулась.

— Тогда детально проинструктируйте ее на будущее, когда она снова выйдет в телеэфир.