Эрик Флинт - 1632

Сатана съежился. Остановись , хныкал он. Мне больно!

Смотри . Ее тело — теплое, влажное, нежное — легко проникало сквозь мерзкие камни. Смотри .

Итак, с Сатаной она разобралась. Разобралась навсегда. Гретхен была удовлетворена. Любовь мужа наполняла ее, смывая все следы прошлого. Прошло, все прошло. Ушло навсегда.

Сейчас Гретхен верила в любовь. Это был дар небес. Раньше она ожидала от жизни лишь плохого. Теперь — лишь хорошего.

Сюрпризы, понятное дело, еще будут в их жизни, она это знала. Многие из них, из-за процесса 'притирки' друг к другу. И некоторые из этих сюрпризов будут неприятными, конечно. Может и мелкими, но, вероятно, противными, злобными. Что ж. Она и сама далеко не ангел.

Неважно. Никаких сюрпризов не будет в сердцевине их брака. В этом Гретхен была совершенно уверена.

Она погладила лицо Джефффа, всматриваясь в его глаза. Зеленые глаза выделялись, как набухшие почки весной. Мягкие, молодые, полные надежды. Влажные, теплые, полные жизни.

Гретхен была очень довольна собой. Она сдержала свое обещание герцогине.

И засмеялась. Это оказалось так просто! Она ожидала, что для этого предстоит много лет тяжелого труда и борьбы.

А было так просто . Это и есть семья, поняла она теперь. Все это. Семью крепит любовь. Разная любовь, естественно. Все члены семьи разные, но все любимы и важны. Каждому что-то свое, особенное. Для ребенка грудь. Для детишек уход и ласки. Для бабушки комфорт и внимательное выслушивание жалоб.

Для мужа…

Так просто! Та же семейная любовь. Впридачу оргазмы от нее.

Ничего из ряда вон выходящего. На самом-то деле…

Практичным умом Гретхен работала над этими проблемами, в то время как ее рука двинулась вниз — работать над любовью к мужу. Чтобы сделать очевидный вывод, много времени не понадобилось. Ей-то, тем более.

Оба чувствовали готовность. Эмоции росли, становились все сильнее.

— Я люблю тебя, — прошептала она. И, счастливо улыбаясь, отправилась работать над этим.

Все тревоги предыдущих дней Джефффа к утру покинули его.

Он проснулся раньше и теперь смотрел на нее. И обнаружил, как многие миллионы людей до него, что жена еще более прекрасна, чем невеста.

Первым делом, понятно, они снова занялись любовью. После этого Джеффф приготовил им завтрак. Это были просто овсяные хлопья, чуть ли не единственная, по-прежнему доступная в городе, пища. Для этого ему потребовалось некоторое время. Уж слишком у Гретхен было игривое настроение.

Когда каша была готова, они буквально заглотили ее и сразу вернулись в спальню. Остаток утра прошел там. Это было счастливое утро, полное открытий. Метод проб и ошибок, как некоторые издевательски могли бы назвать его. Но Гретхен и Джефффа это не волновало. Они радовались достижениям и смеялись над ошибками, но, прежде всего, просто наслаждались самим процессом. Любовь, как и все, что растет, нуждается в поливе. Кого когда-нибудь останавливало, сколько ведер понадобится опустошить для этого?

Наступил полдень, и детей уже трудно было сдерживать, особенно маленьких. Они были взбудоражены уже почти сутки. Волновались, опасались, беспокоились. Стены трейлеров были хоть и хорошо изолированы, но тонки. Звук легко передавался через них.

Никто из детей не слышал такого шума от Гретхен раньше. Никогда. Только не от Гретхен!

Они пришли в совершенный ужас — все, кроме бабушки. Старуха успокаивала их, заверяла, что все хорошо и волноваться не надо. Не о чем беспокоиться, дети. С трудом уложила спать. Сама она не спала всю ночь, а просто слушала. Улыбаясь, как она не улыбалась много лет.

Тем не менее полдень — это уж слишком! Достаточно!

Дети высыпали наружу. Робко, они подошли к двери. Робко, постучали.

Ждать! — пришла команда. Они услышали движение за дверью. Голос Гретхен, он звучал, почти как смех. Что-то насчет халата.

Тот же веселый голос — Гретхен? — теперь велел им войти. Когда дети зашли в спальню, они выставились на нее. Глазами, широкими, как блюдца.

Гретхен? Это ты?

Действительно, женщина в постели выглядела как Гретхен. Похоже. Но где былая сталь в лице ангела? Где бронированная душа в этом мягком теле в халате?

Все еще неуверенно, их глаза оторвались от Гретхен и перешли на странное существо, лежащее рядом с ней. Тоже в халате. А это еще что такое?

Первым понял самый младший их них. Маленький Иоганн, которому не исполнилось еще и пяти лет и чьи инстинкты еще не были обременены памятью о людоедах. Это большое, круглое, доброе лицо — щека к щеке с женщиной, которая приютила и защищала их все это время — могло принадлежать только одному человеку.

— Папа! — завизжал он, — Папа! Папа!

Через мгновение он уже карабкался на кровать. Небольшая кучка детей последовала за ним.

Ура, папа вернулся! И нашелся там, где и должен быть. Через несколько секунд, Джеффф и Гретхен были почти погребены под телами счастливых детей.

Маленький Иоганн, будучи первым, по праву занял почетное место. Как угорь, он втиснулся между ними. Ему потребовалось не больше минуты, чтобы найти новое семейное сокровище. Большие, мягкие, теплые ноги Джефффа.

— Папа, — пробормотал он довольно с закрытыми глазами. Теперь-то зима не страшна. С такими-то теплыми папиными ногами.

Ганс смотрел на ангелов смерти в течение нескольких минут, прежде чем что-то сказать. Он был поражен, какие они разные. Не в смысле того, что это были мужчина и женщина. А потому, что Ганс всегда считал ангелов как бы… ну, не имеющих возраста. Почему же тогда один из них напоминает молодую женщину, а другой — седого мужчину?

А какие странные волосы.

Нет, он не испугался. Он понял, что они были ангелами смерти из-за их черного цвета, но лица почему-то не были злыми. Только что-то вроде спокойного интереса. Стоят и наблюдают себе за душами.

На Ад не похоже…

Глаза Ганса пробежались по комнате. Тоже странно. Небесная канцелярия могла бы выглядеть получше. Или вообще никак не выглядеть. Обойтись одними голосами . Но он видел шляпки гвоздей, скрепляющих обычный деревянный каркас, раделяющий помещение на отсеки. Довольно небрежная работа, на самом деле.

Его глаза изучали полупрозрачную материю, отделяющую его от смутно видневшейся другой души. Та душа, как и его собственная, казалось, лежала на каком-то подобии кровати. Ганс восхищался этой полупрозрачной материей. Такая воздушная, подумал он. И в замешательстве замер на койке. И с Раем никакого сходства.

Значит, он еще не окончательно мертв. Его душа просто задержалась где-то, ожидая, когда ее призовут.