Ёсики Танака - ЛоГГ. Том 2. Амбиции

«Что… Что это за трагически-абсурдное несоответствие реальности? — подумал юноша с льдисто-голубыми глазами, впервые оказавшись на таком балу. — Да, — подумал он потом. — Это их реальность. Значит, её нужно изменить».

Эти мысли быстро переросли в твёрдую убеждённость, и с тех пор балы и приёмы стали для него местом наблюдения за врагами, которых однажды придётся уничтожить. После многих вечеров таких наблюдений Райнхард пришёл к выводу: среди этих разодетых высокородных дворян нет никого, кого ему стоило бы опасаться.

Этим своим выводом он поделился только с Кирхайсом.

— Я тоже не верю, что нам нужно бояться кого-то из аристократов, господин Райнхард, — ответил Кирхайс. Примерно в то время он как раз стал обращаться так к другу. — Но нам следует быть осторожными с аристократией.

После этих слов Райнхард удивлённо посмотрел на него и задумался.

Единая воля группы, даже если это набор личных недовольств по отношению к общему врагу — это не то, что стоило сбрасывать со счетов. Пока ты скрещиваешь клинки с врагом, стоящим напротив тебя, кто-то другой может ударить кинжалом в спину.

— Ты прав, — сказал наконец Райнхард. — В таком случае, я буду настороже.

Его друг, как всегда, сдерживал эту острую часть его души, опасную даже для своего обладателя.

Другим, кто сглаживал края и охлаждал его бушующие эмоции, была его старшая сестра Аннерозе.

Запертая с пятнадцати лет во дворце императора Фридриха IV, в то время она казалась лишённой каких бы то ни было надежд на собственное будущее. Поэтому, получив от императора титул графини Грюневальд, она помогла Райнхарду покинуть дом их отца и поддерживала его, а также Кирхайса, мальчика, который был ему как брат, став благодетельницей для них обоих.

Теперь её бывшие иждивенцы, значительно обогнавшие её в росте, носили звания адмиралов и водили боевые флоты по всей Галактике. Но всякий раз, когда они появлялись перед ней, то мгновенно возвращались к дням своего детства, к тем давно ушедшим светлым, солнечным дням…

С тех пор, как бывший император Фридрих IV скоропостижно скончался, в правительстве Галактической Империи начался политический вариант непрекращающихся землетрясений.

Главным тут было то, что новым императором стал пятилетний Эйрвин-Йозеф. Несмотря на то, что он был внуком прежнего императора, его провозглашение вызвало гнев и зависть двух могущественных дворян — герцога Отто фон Брауншвейга и маркиза Вильгельма фон Литтенхайма. Оба были женаты на дочерях императора Фридриха IV, и их жёны родили им по дочери. И эти двое были достаточно амбициозны, чтобы стремиться сделать своих дочерей императрицами и править Империей в качестве регента.

Когда этим амбициям пришёл конец, они объединились против своих общих врагов и поклялись отомстить. Врагами этими был ребёнок-император Эрвин Йозеф II и два могущественных вассала, поддерживающие его — семидесятишестилетний канцлер Клаус Лихтенладе и двадцатилетний маркиз по имени Райнхард фон Лоэнграмм.

Таким образом, разделение высших кругов Галактической Империи на две враждующие фракции стало неизбежным. Фракциями этими, разумеется, были фракция сторонников императора во главе с Лихтенладе и Лоэнграммом и фракция противников императора, состоящая из именитых дворян во главе с Брауншвейгом и Литтенхаймом.

Многие, опасаясь за будущее Империи или за свою личную безопасность, предпочитали остаться нейтральными, но всё нарастающее напряжение вынуждало их к действию.

«Какую сторону мне выбрать, чтобы остаться в живых? У кого больше прав на власть в Империи? Кто имеет больше шансов на победу?» — ответы на эти вопросы стали проверкой рассудительности и проницательности каждого.

Чувствами многие с самого начала были на стороне Брауншвейга и Литтенхайма, но в то же время было широко известно, что Райнхард — военный гений. Не в состоянии сделать выбор между умом и сердцем, они отчаянно пытались определить, в какую сторону подует ветер.

— Дворяне мечутся, как мыши, ломая головы, на чью сторону выгоднее встать. Это становится похожим на комедию, — заметил как-то Райнхард в разговоре с начальником штаба Космической Армады вице-адмиралом Паулем фон Оберштайном.

— До тех пор, пока представление не закончилось счастливым концом, его нельзя назвать комедией, — Оберштайн был человеком, крайне далёким от легкомыслия, так что многие полагали, что у него вообще нет чувства юмора. Хотя ему было ещё далеко до сорока, его волосы уже наполовину поседели, а искусственные глаза, в которых находились встроенные фотонные компьютеры, мерцали холодным светом. Губы его были тонкими и всегда плотно сжатыми, а выражение лица — жёстким. Он делал вид, что не знает о своей репутации, что бы о нём ни говорили. — В любом случае, вашему превосходительству стоит сохранять терпение, наблюдая за мельтешением ваших врагов.

— Разумеется. Я не собираюсь предпринимать необдуманных шагов.

Конечно, Райнхард не просто пассивно ждал развития событий. Используя множество умных тактик, он доводил высокородных аристократов до состояния слепой ярости. Истерические взрывы их возмущения были именно тем, чего хотел Райнхард. А от ответных выпадов против него он отмахивался, как ребёнок от докучливых бабочек.

— На самом деле нет необходимости загонять дворян в угол, — сказал Райнхард, поигрывая кончиками пальцев рыжими волосами друга, как любил делать в детстве. — Достаточно заставить их думать, что их загоняют в угол.

На самом деле богатство и военная мощь дворянской коалиции намного превзошли бы имеющиеся у Райнхарда, если бы они смогли выступить против него все вместе. Тем не менее, среди дворян повсеместно раздавались возгласы «В таком случае мы все будем уничтожены! Нам нужно как-то сопротивляться!». Всё это казалось молодому главнокомандующему просто абсурдным.

Разумом Райнхард был уже не ребёнком, но в сердце ещё оставалось что-то мальчишечье. Он всерьёз ненавидел тех, кто выступал против него, но всякий раз, когда он замечал в словах иди поступках противников что-то необычное — даже если это качество трудно было назвать привлекательным — это пробуждало в нём определённое любопытство. Однако сейчас он не видел ничего похожего в противостоящих ему аристократах, и потому чувствовал себя немного разочарованным.

Граф Франц фон Мариендорф, мягкий и честный человек, пользовался доверием не только аристократов, но и своих собственных людей.

Не зная, какое решение принять в сложившихся обстоятельствах, он проводил дни в тяжёлых раздумьях, обхватив руками голову. Графу хотелось бы так и остаться нейтральным, но останется ли у него такая возможность?