Ёсики Танака - ЛоГГ. Том 2. Амбиции

В один из таких дней его старшая дочь Хильда ненадолго вернулась домой из университета на Одине.

Хильде — дочери графа Хильдегарде фон Мариендорф — недавно исполнилось двадцать.

Её русые волосы были для удобства коротко подстрижены. Черты лица, хотя и не обладающие классической красотой, были всё же приятны, вероятно, благодаря живому блеску в её сине-зелёных глазах. Эти глаза буквально переполняли жизнь и энергичный ум, делая её похожей на отважного мальчишку.

Старик с розовыми щеками встретил её в прихожей и склонил своё тучное тело в поклоне.

— Рад видеть вас в добром здравии, миледи.

— Ты тоже хорошо выглядишь, Ганс. Где отец?

— Он на террасе. Передать ему, что вы здесь?

— Не стоит, я сама к нему пойду. О, и приготовь, пожалуйста, кофе.

Не считая повязанного на шее розового шарфа, одета дочь графа была по-мужски, и по коридору она прошла чётким решительным шагом.

На террасе стояли два дивана, на одном из которых и сидел на солнце граф Мариендорф, глубоко погрузившись в свои мысли. Услышав голос дочери, он поднял голову и заставил себя улыбнуться.

— О чём ты сейчас раздумывал, отец?

— А… Да так, ни о чём важном.

— Это успокаивает — что судьба Галактической Империи и будущее рода Мариендорф неважны.

Граф Франц фон Мариендорф вздрогнул.

Со ставшим жёстким лицом он внимательно посмотрел на дочь. В ответном взгляде Хильды была ирония, но не только она. Граф первым опустил взгляд.

Дворецкий Ганс принёс кофе на серебряном подносе. Пока он не ушёл, на террасе царило молчание. Первым его нарушила дочь:

— Итак, ты решил, что станешь делать, отец?

— Я надеюсь остаться нейтральным. Однако, если у меня не останется выбора, кроме как принять одну из сторон, я поддержу Брауншвейга. Как дворянин Империи, я должен…

— Отец! — резким возгласом и суровым взглядом Хильда прервала своего отца.

Граф удивлённо уставился на дочь. Её сине-зелёные глаза ярко сияли. Словно огни, танцующие на драгоценных камнях, они придавали ей необычную красоту.

— Есть один факт, на который большая часть аристократии старается закрывать глаза. Он заключается в том, что как каждый человек умирает, когда приходит его время, то же касается и государств. С тех пор, как на крохотной планетке под названием Земля зародилась цивилизация, ещё ни одному государству не удалось избежать разрушения. И Галактическая Империя — Империя Гольденбаумов — не может стать исключением.

— Хильда! Хильда, прекрати!

— Династии Гольденбаумов уже почти пятьсот лет, — сказала храбрая дочь графа, глядя отцу в глаза. — Более двухсот лет из них её представители правили всем человечеством, делая всё, что хотели, с помощью богатства и силы. Убивали людей, похищали девушек из их домов, создавали законы для собственного удобства… — в пылу она так стиснула столешницу кофейного столика, что та готова была сломаться. — Они так долго творили всё, что им вздумается. Если занавес наконец упадёт, кого как не их за это винить? Конечно, нужно быть им благодарными за пятьсот лет процветания. Но даже законы природы говорят, что вечно так продолжаться не может.

Это была критика, достойная революционера, и её мягкий и умеренный во взглядах отец поначалу не мог вымолвить ни слова. Потом, однако, он достаточно собрался с духом, чтобы перейти в контратаку.

— И всё же, Хильда, это не значит, что есть причина, по которой стоило бы встать на сторону маркиза Лоэнграмма.

— О, но причина есть.

— И что это за причина? — голос её отца был полон сомнений, когда он задавал этот вопрос, но в то же время в нём слышался намёк на мольбу. Слишком долго ему не удавалось найти серьёзного повода для принятия решения.

— На самом деле, причин четыре. Выслушаешь меня?

Граф кивнул, и Хильда изложила следующее:

Первое: Маркиз Лоэнграмм стоит на стороне нового императора, и по приказу этого императора лишь приводит к подчинению его подданных. Сторона же Брауншвейга и Литтенхайма не имеет никаких законных обоснований своих действий, только собственные амбиции.

Второе: Военная мощь герцога Брауншвейга и прочих велика, и рано или поздно к ним примкнёт большинство дворян. Поэтому, даже если дом Мариендорф примкнёт к ним, он не будет рассматриваться как особо важный союзник, и мало что получит в итоге. С другой стороны, лагерь Лоэнграмма в данный момент слабее, так что, поддержав его, дом Мариендорф окажет не только военную поддержку, но и поможет укрепить политическое влияние, за что вправе рассчитывать на тёплую благодарность.

Третье: Герцог Брауншвейг и Маркиз Литтенхайм объединяют силы только на время. В долгосрочной перспективе у них нет желания сотрудничать. Командование их вооружённых сил тоже не едино, и это может стать фатальным. Сторона же Лоэнграмма имеет единую цель и единое командование. Что бы ни случилось по пути к развязке, само собой разумеется, кто в итоге окажется на вершине.

Четвёртое: Ни Райнхард фон Лоэнграмм, ни его приближённые не имеют длинной аристократической родословной, что делает его очень популярным в народе. Невозможно выиграть войну одними офицерами, а обычные солдаты обеих сторон принадлежат к простонародью. Среди рядовых солдат герцога Брауншвейга уже сейчас вспыхивают беспорядки и мятежи из-за неприязни солдат к своим высокородным офицерам. Есть даже опасность полного краха…

— Что скажешь, отец?

Граф Мариендорф молчал, вытирая со лба пот. Поспорить с логикой дочери он не мог.

— Я считаю, что дом Мариендорф должен присоединиться к победителю, то есть, к маркизу Лоэнграмму. В качестве доказательства лояльности мы также должны предложить ему землю и заложников.

— Земля не проблема, дадим, почему бы нет. Но заложников я предоставлять не собираюсь. И это не об…

— Даже если заложник сам желает этого?

— Но кто вообще на такое… — граф прервался на середине фразы, на его лице появилось испуганное выражение. — Нет, ты не…

— Да. Я пойду.

— Хильда!.. — её отец вздохнул, но девушка спокойно выдержала его взгляд, а потом добавила сливки и сахар в свой кофе. Она была уверена, что её тело не предрасположено к увеличению веса.

— Я очень признательна тебе, отец. Ты привёл меня в мир накануне очень интересных времён, — граф Мариендорф ошеломлённо уставился на неё. — Я не могу сама двигать историю, но могу своими глазами наблюдать, как она движется, и живут и умирают те, кто оказался у её руля.

Выпив кофе, Хильда встала и обняла отца, прижав его голову к груди и потеревшись щекой о тусклые каштановые волосы.

— Не волнуйся за меня, отец. Во что бы то ни стало, я защищу дом Мариендорф.

— Тогда я отдаю его будущее в твои руки, — спокойствие стало возвращаться в голос главы рода. — И чем бы всё ни кончилось, я не стану сожалеть. Но ты не должна жертвовать собой ради дома Мариендорф. Вместо этого думай о том, как использовать дом Мариендорф для собственного выживания. Ты сделаешь это?