Ёсики Танака - ЛоГГ. Том 2. Амбиции

— Что будешь делать, если встретишь Овлессера в бою один на один? — спросил Ройенталь.

— Спасаться бегством, — ответил ему Миттермайер.

— Вот и я так думаю. Такие люди, должно быть, рождаются с одной целью — убивать других людей.

Оба молодых адмирала были хороши во всех боевых навыках — от стрельбы и до рукопашного боя, но они хорошо знали нечеловеческую ярость Овлессера. В том, чтобы избегать боя с таким противником, не было позора — и неспособные признать этого были либо слишком заносчивы, либо просто глупы.

И всё же нынешние обстоятельства не позволяли им обратиться к своим людям со словами: «Мы правда не против, если вы решите убежать от него». Им нужно было захватить Коридор Шесть, не повредив реактора. Силовая броня оборудовалась воздушными фильтрами, так что воспользоваться газом не получится. Рукопашная схватка была единственным способом добиться победы.

И там, в Коридоре Шесть, солдаты Райнарда, по всей вероятности, гибли, орошая реками крови стены и пол, под ударами бойцов отряда Овлессера.

— Любой ценой мы должны защитить Коридор Шесть! — было приказано им.

Таким образом, жестокое и примитивное сражение в Коридоре Шесть, стало неизбежным.

Атака и отступление.

В течение восьми космических часов гренадёры Райнхарда девять раз предпринимали атаки на Коридор Шесть, и девять раз были отброшены назад.

Среди всех высокопоставленных офицеров имперской армии, как сторонников Райнхарда, так и его противников, а возможно, что и среди солдат, никто не убил столько человек собственными руками, сколько Овлессер. Рождённый в небогатой дворянской семье, этот человек пробился в высшие эшелоны командования армии Галактической Империи не за счёт политических сил и не благодаря чудесам тактики, а просто из-за огромного количества крови мятежников, которую он пролил. Сейчас этот человек затопил Коридор Шесть газообразным взрывчатым веществом, известным как зефир-частицы, лишив как врагов, так и своих солдат, возможности использовать даже лёгкое стрелковое оружие. Используя лишь своё тело и свою собственную силу, он продолжал сражаться, отправляя в объятия смерти одного противника за другим.

Его топор, словно разделяя желания владельца, крушил тела солдат Райнхарда, превращая их в куски мяса, плавающие в лужах крови.

И Миттермайер, и Ройенталь были людьми, далёкими от того, что можно назвать брезгливостью. Но даже они не смогли не отвести глаза от экранов, увидев, как солдат с отрубленной в колене ногой пытается отползти на руках, а Овлессер просто подходит к нему и разбивает голову своим огромным окровавленным топором.

В глазах Овлессера, которые было видно сквозь забрало шлема, плескался жестокий смех. Именно эта жестокость, выходящая далеко за грань воинской храбрости, и отвратила Миттермайера с Ройенталем, вызвав физиологическое отвращение и не позволяя с уважением относиться к доблестному врагу.

Но, что бы они ни чувствовали по отношению к нему, тот факт, что операция зашла в тупик из-за этого похожего на зверя человека, был неоспорим. И это удвоило их гнев на Овлессера.

— Мы не можем позволить этому чудовищу жить дальше, — тихо произнёс Миттермайер. И всё же, несмотря на его слова и огонь в глазах, голосу молодого адмирала не хватало уверенности. Талант командовать огромными флотами боевых кораблей в пустоте космоса вознёс этих двоих, позволив войти в высший класс человеческой расы, но в таких условиях, в каких они оказались и с такими ограничениями, которые были вынуждены соблюдать, они чувствовали себя беспомощными перед лицом боевого духа и грубой силы Овлессера.

И всё же, что поддерживало Овлессера и его отряд физически и ментально перед лицом повторяющихся атак солдат Райнхарда? Они продолжали сражаться и отбрасывать их, даже не имея свежих людей, которые могли бы подменить их и дать передохнуть.

Немыслимо, чтобы кто-то смог сражаться в силовой броне в течение восьми часов.

Силовая броня была полностью изолирована, и даже космический холод не повредил бы человеку, находящемуся внутри. Но в то же время и тепло, выделяемое человеческим телом, не имело выхода, поэтому солдаты, постоянно участвующие в бою, довольно быстро теряли силы от жара. Конечно, броня была оборудована устройством контроля над температурой, но, чтобы оно не мешало в бою, его пришлось сделать миниатюрным, так что оно едва поддерживало температуру на 7–8 градусов ниже температуры тела.

Так что даже для обезумевших от ненависти к Райнхарду солдат жара и других неприятности — пот, зуд, необходимость справить естественнее надобности, чувство отчаяния… — должны были стать невыносимыми через два часа. Но они сражались уже восемь.

— Они используют наркотики.

Да, это был единственный возможный вариант. Только используя стимуляторы, чтобы оставаться в сознании и способными сражаться, они могли выполнять этот сверхчеловеческий труд.

Вскоре Райнхард вышел на связь, чтобы поинтересоваться ходом битвы. Оба адмирала ненадолго отступили с линии столкновения, куда уже давно отправились, чтобы лично контролировать бой.

— Овлессер — герой, — произнёс Райнхард, выслушав доклад. На его губах мелькнула холодная улыбка. — Но он герой из каменного века.

Однако он не собирался отчитывать своих униженных подчинённых.

— Оставлять его в живых не имеет смысла, да и сам он не пожелает выжить в случае поражения. Поэтому убейте его, и сделайте это так впечатляюще, как только сможете.

— Подождите минутку, — вмешался третий голос. Это был начальник штаба адмирал Оберштайн. — Я бы хотел, чтобы он был захвачен живым. Позвольте мне объяснить его превосходительству, как его можно использовать.

— Вы полагаете, что этот упрямец может быть мне полезен?

— Его желание не имеет значения.

Брови Райнхарда сошлись на переносице.

— Вы имеете в виду промывание мозгов? — Райнхард не одобрял химическое или нейро-электрическое воздействие на человека.

Начальник его штаба лишь коротко улыбнулся и немного помолчал.

— Ничего настолько грубого я делать не стану, — наконец сказал он. — Прошу, просто предоставьте всё мне. И вы сможете понаблюдать, как я посею семена взаимного недоверия среди дворян…

— Что ж, хорошо. Оставляю это вам.

В этот момент к Райнхарду обратился офицер связи.

Он сказал, что Овлессер обращается к ним на общем канале. Гренадёр что-то торжествующе кричал, и Райнхард приказал вывести картинку на большой экран.

— Хватит ли у белобрысого щенка храбрости посмотреть мне в глаза, пусть даже на экране?!