Ёсики Танака - ЛоГГ. Том 2. Амбиции

— И что вы предлагаете с ним сделать?

— Отправить его на главную базу аристократов. Невредимым, разумеется.

— Это просто смешно! — вскричал Миттермайер. Его молодое лицо вспыхнуло от гнева и тревоги. — После всех трудов… Отправив на смерть стольких солдат, мы наконец захватили Овлессера. И вы предлагаете просто взять и отпустить его? Как бы великодушно к нему ни отнеслись, его топор снова прольёт множество крови наших людей в следующей битве. Я не вижу причин оставлять его в живых. Нужно прикончить его, и немедленно.

— Согласен, — коротко, но уверенно сказал Ройенталь. Чего добивается Оберштайн, предлагая отпустить этого зверя на волю? Он потребовал ответа на этот вопрос.

— Когда дворяне увидят вернувшегося Овлессера, что, по-вашему, они подумают? — спокойно ответил Пауль фон Обершайн. — Они всегда были очень подозрительны… А мы ещё и расстреляем шестнадцать старших подчинённых Овлессера, и дворяне увидят сцену этого по сверхсветовой связи. Если после этого Овлессер вернётся один, целый и невредимый…

— Хорошо, — сказал Райнхард, прерывая Оберштайна. Свет в его глазах изменился, теперь ярость была подавлена. Он посмотрел на двух своих уставших и недовольных подчинённых. — Вы тоже должны это признать. Пусть Оберштайн исполняет свой план. Есть возражения?

— Никак нет, ваше превосходительство. Как вам будет угодно, — хором ответили Миттермайер и Ройенталь. Они тоже поняли, что намеревался сотворить Оберштайн. Лёгкая горечь на их лицах появилась, должно быть, лишь потому, что такое было им не по вкусу.

Овлессера освободили и даже дали ему небольшой шаттл. Слов благодарности из его уст, конечно же, дождаться не удалось, но он, несомненно, был потрясён. в недоумении склонив голову, он сел в шаттл и покинул крепость. Шестнадцать же его подчинённых были публично расстреляны.

Штааден был взят в плен прямо в госпитале. Молодой имперский главнокомандующий не видел необходимости встречаться с ним.

Хотя Овлессер и не думал, что его примут в Гайесбурге с почестями, как героя, всё же обстоятельства встречи вышли за пределы его ожиданий.

Когда он отправил сообщение, сообщая о своём благополучном возвращении, то шокировал офицера связи, и когда его шаттл вошёл в порт, он был немедленно окружён — и не красивыми женщинами с букетами цветов, а вооружёнными солдатами.

— Вы — генерал-полковник Овлессер, столь мужественно сражавшийся в Рентенберге? — взволнованно спросил коммодор Ансбах, автор плана побега с Одина и правая рука герцога Брауншвейга.

— А вы сами не видите? — раздражённо ответил Овлессер.

— Я лишь хотел удостовериться. Наш предводитель ждёт, так что прошу за мной.

Героя Рентенберга провели в широкий и просторный зал. Дворяне и офицеры, собравшиеся там, повернулись к нему, когда он вошёл, но в их глазах не было тепла.

На вершине возвышения, на которую вела лестница, стоял богато украшенное кресло, в котором сидел герцог Брауншвейг. Весь его вид был надменным, хотя при этом в нём проскальзывала и некоторая неловкость, словно он тренировался вести себя как император.

— Я рад видеть, что вы вернулись живым и здоровым, Овлессер, — произнёс он тоном, больше подходящим для допросов. — Все ваши старшие подчинённые, до последнего человека, были казнены. Так почему вы вернулись сюда в одиночку и живым?

— Казнены? — рот Овлессера широко раскрылся. Его челюсти, заполненные искусственными зубами, так же, как и шрам на его щеке, являлись свидетельством, что этот воин многократно прошёл через чистилище рукопашного боя.

Со всех сторон на ошеломлённого генерала обрушились сердитые крики и злые насмешки.

— Ты тупоголовый болван! Посмотри на это!

На стенном экране включилась видеозапись, и Овлессер издал низкий рык. Знакомые ему люди были построены в ряд. Это была сцена их публичного расстрела солдатами Райнхарда в крепости Рентенберг. На лицах готовящихся к смерти были видны ужас и обречённость. И эти лица одно за другим превращались в пустые дыры, когда лучи лазеров прожигали их мозг.

— Что насчёт этого, Овлессер? Вам есть, что сказать?

Но Овлессер всё ещё не мог прийти в себя.

— Что ж, тогда скажу я. Думаю, вы вернулись живым, так как предали нас и продали свою совесть белобрысому щенку. Бесстыжий пёс! Что ты пообещал ему? Принести мою голову?!

Внезапно на грубом лице Овлессера отразились понимание и ярость.

— Ловушка! Это ловушка! Вы идиоты! Разве вы не видите этого?! — взревел он. Офицеры и солдаты, стеной окружавшие его, отскочили назад, словно отброшенные невидимой энергией. Несколько рук рефлекторно схватились за бластеры.

— Стреляйте! — закричал Брауншвейг. — Прикончите его!

Вместо того чтобы успокоить обстановку, этот приказ создал ещё больший хаос. Хотя многие и выхватили бластеры, но все они понимали опасность стрельбы в плотной толпе.

Чудовищный удар обрушился на челюсть одного из солдат. С жутким хрустом она сломалась, а солдата подбросило в воздух.

Разъярённый гигант снова и снова ревел слова: «Это ловушка!», пробираясь к Брауншвейгу, сидевшему на своём импровизированном троне. Даже если он всего лишь хотел, чтобы его выслушали, то по его виду так сказать было нельзя. Коммодор Ансбах отдал приказ, и несколько десятков солдат встали между Овлессером и герцогом. Не давая ему пройти, они обрушили на него удары прикладов своих лазерных винтовок. Порвалась кожа, брызнула кровь, но, в отличие от обычного человека, который упал бы или даже погиб, Овлессер даже не замедлил движения. Сбитый с ног и кричащие от боли солдаты посыпались с лестницы.

Сплюнув на пол слюну пополам с кровью, коммодор Ансбах поднялся на ноги. Он тоже был одним из пытавшихся помешать Овлессеру. Приглаживая растрепавшиеся волосы одной рукой, второй он достал бластер.

Как мог успокоив дыхание, Ансбах на нетвёрдых ногах направился к Овлессеру. Окровавленный генерал-полковник сосредоточил свой тусклый взгляд на новом враге, а потом с рёвом протянул к нему свой огромные руки. Чуть отступив, Ансбах ушёл с линии атаки, а потом быстро приставил ствол своего оружия к уху Овлессера. И нажал на курок.

Вместе со вспышкой света, из другого уха Овлессера выплеснулась кровь.

Конвульсии сотрясли огромное тело гренадёра. Когда они закончились, он ещё несколько секунд простоял на месте, словно удерживаемый рукой какого-то невидимого бога, но затем всё же рухнул на лестницу. Когда его лоб ударился о ступеньку, раздался глухой стук, финальный аккорд ужасного каприччио.

Некоторое время все молча стояли, окружив погибшего.

— Этот предатель! — наконец произнёс герцог Брауншвейг громким голосом, но на с его лица ещё не исчез ужас. — Под конец он всё же выдал себя! Как этот бешеный пёс осмелился напасть на меня…