Чак Вендиг - Последствия: Долг жизни

— Она знала? — взволнованно спрашивает Хакс. — Она знала, что должно произойти? Вы хотите сказать, что гранд-адмирал Слоун была во все посвящена?

— Конечно. Я лишь помог ей советом, но план целиком и полностью был ее. У нее проницательный ум, потеря которого потрясла нас всех, не так ли?

Все кивают.

— Соответственно, жизненно необходимо сохранить Империю такой, какой ее видела гранд-адмирал, а также ее руководящую роль.

Ракс делает паузу, и его слова повисают в воздухе.

— Вы заявляете права на мантию Императора? — спрашивает Боррум.

— Вряд ли, — хмыкает Ракс. — Я этого недостоин.

— Тогда на должность гранд-адмирала?

— Нет. Я чересчур скромен для столь властных титулов. Поскольку я оказываю консультации данной группе и Империи в целом, я приму титул Советника Империи, исполняя роль временного главы до возвращения гранд-адмирала Слоун.

— Беспрецедентный случай, — возмущается Боррум. Естественно, старик протестует — с возрастом проницательность уступает место упрямству. — В нашей истории еще не было титула Советника, а это означает, что мы, по сути, остаемся без главы…

— История должна меняться, как и сама Империя, — чересчур резко, как ему самому кажется, бросает Ракс. Нужно поддерживать иллюзию, подводя всех к выводу, который нужен ему, а не к тому, которого хотят или ожидают они. — Опять-таки, я рассчитываю, что данный титул будет временным.

— Столь же временным, как и титул Императора, когда он перестал быть Канцлером исчезнувшей Республики? — не унимается Боррум.

— Возможно, — усмехается Ракс.

— И почему Джакку? — продолжает испытывать судьбу генерал. — Это же сплошная пустыня. Она не представляет для нас никакого стратегического интереса. Ни ресурсов, ни населения, которое можно поработить, ни…

— Она станет нашим испытательным полигоном, — отвечает Ракс. — Мы испытаем себя на Джакку, вдали от любопытных глаз всей Галактики, Мон Мотмы и ее подхалимов. А когда придет время, когда мы вновь заточим наш безжалостный клинок — мы снова нанесем удар. Сенат и Республика серьезно ранены, и мы их прикончим. Но пока еще слишком рано, а мы чересчур слабы.

В глазах собравшихся вспыхивает неуверенность и страх. Что ж, прекрасно — больше они ему не нужны. Все, кроме Хакса. Хакс ему еще понадобится.

Последствия Дня освобождения напоминают медленную ударную волну, которая рябью проходит по Новой Республике даже через недели после случившихся убийств.

Вот что известно спустя несколько дней.

Гранд-адмирал Слоун исчезла. Она упала с подвесного моста, но приземлилась на другой, оставив после себя лишь кровавую полосу и китель, выловленный сетью рыболовного дроида.

Предполагается, что Слоун сбежала на маленьком грузовом корабле — чандрильской «Грузовой Звезде» HHG-42, стоявшей на приколе неподалеку от места ее падения. Корабль стартовал вскоре после стычки Норры с гранд-адмиралом. И последнее, что известно, — корабль так и не появился ни у одной из чандрильских колоний. Скорее всего, он преодолел блокаду планеты, воспользовавшись неразберихой и действующими колониальными кодами.

Брентин тоже исчез, и никто не знает, где он. Его так и не нашли — ни живым, ни мертвым. Он вновь растворился в бездне, словно призрак.

Многие погибли.

У освобожденных из «Каземата Эшмида» было оружие — маленькие, не обнаруживаемые обычными средствами графеновые бластеры. Они были рассчитаны лишь на несколько выстрелов, но каждый заряд нес с собой смерть. Похоже, что оружием всех снабдил один человек — гвардеец со светлыми волосами и маленьким шрамом, чандриланец по имени Виндом Традюсьер.

Из этого оружия бывшие пленники стреляли по толпе, раня и убивая граждан.

В результате погибли и некоторые члены правительства Новой Республики. По слухам, в числе жертв — Мейдин и Хостис Иж, а также другие сенаторы, дипломаты и высокопоставленные военные. Агейт жива, но ей требуется восстановительная хирургия лица. Канцлер тоже жива — рана ее серьезна, но она в сознании, и врачи ожидают, что она полностью выздоровеет, хотя с каждым днем после ее ранения Новая Республика выглядит все слабее, а ее будущее — все неопределеннее.

Hoppe сказали, что она получит очередную медаль за спасение жизни Мон Мотмы и что ее поступок против собственного мужа помог отвести предназначенный Канцлеру выстрел. Благодаря Hoppe заряд попал главе Новой Республики в плечо, а не в грудь или в голову.

Hoppe не нужна медаль.

Ей нужно кое-что иное.

Х-истребитель Теммина терпит катастрофу. Он низко скользит над Серебряным морем, чтобы избежать радаров, но опускается слишком сильно, не обращая внимания на сигнал датчика сближения. Конец крыла ныряет в воду, с шипением поднимая волну брызг, которые охлаждают двигатели. Вода быстро приближается, нос истребителя клюет вниз, и Теммин вдруг понимает, что корабль кувыркается в воздухе, разваливаясь на куски. Фонарь кабины над головой трескается, истребитель падает в воду и тонет.

Все вокруг темнеет.

Ведж вытаскивает его из симулятора.

— Еще один корабль угробил, — качает головой Антиллес. В голосе разочарования не меньше, чем на его лице.

— Ну так ведь не настоящий же корабль. Ты ведь меня теперь только в симулятор пускаешь, — говорит Теммин, нервно щелкая пальцами. Недовольно топая, он садится на скамейку у стены. Соседние симуляторы пустуют.

— Я же тебе говорил, Снап, пока мы не можем пустить тебя в истребитель.

— Из-за того, кто я такой?

— Не только. Сейчас ограничений стало больше и бюрократический ремень затянулся чуть туже, только и всего. Если добьешься хороших результатов на симуляторе и не будешь каждый раз разбивать по истребителю, может, сумеешь вернуться в кабину настоящего звездолета еще до следующего равнолуния.

— Здорово. Мой папаша пытается убить Канцлера, и вдруг никто мне теперь не доверяет. Да ну и ладно, — вздыхает Теммин.

— Как дела у мамы?

По тону Веджа — который, собственно, задает этот вопрос каждый день — Теммин догадывается, что он чего-то не понимает. Неужели у Веджа Антиллеса роман с его мамой? Какого сарлакка? Не может быть. Он морщится, словно только что лизнул протекшую батарейку. Ну обалдеть теперь.

И все же…

По крайней мере, Ведж — не имперский убийца. Хоть немного легче. «Папа…»

В Теммине, подобно разогревающемуся двигателю, вскипает знакомая ярость. Она никогда не иссякнет и никогда не оставит его в покое. Стоит ему закрыть глаза, и его охватывает неудержимый гнев на отца. Брентин Уэксли, считавшийся героем-повстанцем, вдруг стал сочувствовать Империи? Превратился в ее безвольное орудие и преданного солдата? Во время допросов бывших пленников, ставших убийцами, выяснилось, что они растеряны, пребывают в полном замешательстве или отказываются отвечать, словно не понимая, что они сделали. Теммин изо всех сил цепляется за мысль, что, возможно, Брентин тоже не ведал, что творил…