Андрей Геращенко - Паутина Циолковского, или Первая одиссея «Мира»

— Возвращается в ту же точку в качестве точной зеркальной копии! воскликнул Шестун.

— Именно! Или, если хочешь, мир для него становится зеркальным. Еще один оборот возвращает его в нормальное состояние. На самом же деле мир второй модели листа Мёбиуса абсолютно изотропен — в нем нет зеркального и обычного состояний. Все зависит от того, как на это смотреть, от какой точки вести отсчет. Если смотреть снизу, структура будет в виде Е, сверху — Э. Но совершенно очевидно, что любое перемещение по кругу меняет точку отсчета, а еще одно — возвращает ее в прежнее положение. Отсюда и эффект зеркальности.

— Но ведь мы не стали зеркальными на микроуровне, иначе просто не смогли бы жить, да и круг в петле Мёбиуса, пусть даже и трехмерный, явно не описывали! К тому же, если это объясняет зеркальность, то не объясняет само удвоение.

— Мы действительно не стали зеркальными на микроуровне или, быть может, стали, но дважды. Для зеркальности нам вовсе не нужно описывать полный круг — главным здесь является само расположение понятий «лево» и «право», то есть смена координат отсчета. А она происходит всегда, когда в более высоком измерении поверхность в более низком переворачивается нечетное число раз. Это первый постулат Тищенко. Представь обычную ленту — по ней мы, в данном случае — двумерные, движемся по двумерному же лабиринту. На некотором расстоянии впереди в третьем измерении есть развилка — лента делится на две части и одна, более длинная лента, представляет собой полосу Мёбиуса.

— Если наша конструкция имеет ширину Д, то такой переход невозможен в принципе, так как лента Мёбиуса выводит нас на другую сторону главной ленты. А если ширины нет, Д=0, но как решить, по какому переходу мы должны двигаться?! — возразил Шестун.

— А давай представим третий вариант — наша полоса имеет сверхмалую ширину дельта Д, но все же имеет. Но мы, двумерные, ее не ощущаем, так как одновременно живем на обоих сторонах ленты. Когда мы достигаем развилки, мы будем видеть свет от обоих полос — по основному пути и по ленте Мёбиуса. Но, если их структура одинакова, то переход вообще незаметен, потому что изображения приходят во взаимную интерференцию. Это, видимо, и произошло в туннеле, который неожиданно возник в стене. Вот мы и не заметили перехода. Когда наши двумерные люди достигают развилки, ширина и основного пути, и отходящей от него полосы Мёбиуса уменьшается до половины дельта Д — дельта Д:2. Мы незаметно для себя делимся на две части. Это происходит всего за пару шагов. Прошлое у нас в любом случае будет общим и, даже озираясь назад, мы будем видеть одно и то же, а вот будущее — совершенно разное. Если бы длина основного пути и листа Мёбиуса была одинаковой, мы бы могли столкнуться и даже погибнуть, ибо у нас все органы удвоились бы, уничтожив друг друга, но из-за разности длин, одна из которых в нашем случае основная, обе наши части достигают цели, но по основной — раньше. А копия, движущаяся по ленте Мёбиуса, достигает соединения гораздо позже и… появляется в зеркальном для себя мире.

— А как же быть с шириной?

— Здесь два варианта. Либо второй стороны просто нет, либо… дельта Д и дельта Д:2 ведет себя совершенно одинаково. Возможно, что существует квант ширины и он не может быть меньше дельта Д. Тогда очевидно, что сколько бы дельта Д:2 не сливалась с дельта Д:1 или дельта Д, в итоге все равно ширина будет дельта Д. То есть эта разница играет роль только на линии развилки или объема развилки, если говорить применительно к нашему случаю. Во всех же остальных случаях дельта Д:2 равно дельта Д. Видимо, вне развилок стоит ввести коэффициент Р, численно равный количеству пересекающихся пространств. Тогда вне развилок дельта Д = дельта Д: Р, где Р — коэффициент микрокривизны пространства, не имеющий практического смысла. А в развилке Р приобретает конкретное значение и, возможно, оно бывает только целым положительным числом, ограниченным каким либо пределом. Скорее всего, Р всегда равен 2. Если угодно, я даже могу придумать ему название.

— Чего тут думать — коэффициент Рыбачук! Это грандиозно! — закричали Шестун, ошарашенный глубиной догадок Даши.

Некоторое время Андрей молча сидел, восхищенно любуясь девушкой, но затем вновь поддался нахлынувшим на него эмоциям:

— Великолепно! Все это и просто, и сложно одновременно! И, главное, наглядно. Признаюсь честно — я этого от тебя не ожидал!

— Это еще не все, — заметила залившаяся румянцем Даша.

Ей, конечно, было приятно, что Шестун по достоинству оценил ее открытие, но девушка спешила поделиться своими другими догадками:

— Таким образом, помимо макрокривизны пространства существует его микрокривизна. Что означает, по-твоему, отсутствие зеркальности на микроуровне?

— Ну?! Говори — не тяни! — попросил Шестун.

— Видимо, коэффициент микрокривизны все же величина постоянная и тесно связан с размерами микромира. И на уровне молекул и ниже зеркальность либо невозможна, либо осуществляется дважды. Именно этим и можно объяснить наше теперешнее состояние — мы зеркальны на макроуровне, но абсолютно нормальны на микро. Остается только понять, зачем вообще произошло наше раздвоение на Терре.

— Это приз! Самый обычный приз! — воскликнул Шестун.

— Приз?! — удивилась Даша.

— Именно! Приз! Во многих играх и аттракционах встречаются призы в виде увеличения числа объектов, выполняющих ту или иную задачу. Так легче довести ее до логической цели. Возможно, мы, уничтожив определенное количество чужаков или достигнув определенного радиуса в лабиринте, получили право на приз. Может быть и другие могли бы удвоиться, но… Этого мы не знаем. Как не знаем и того, случайно создатели лабиринта наткнулись на пространственную петлю или специально ее создали. Но, в любом случае, если приспособили ее для своего жестокого космического аттракциона, явно кое-что понимали в ее свойствах. Нужно срочно сообщить обо всем Мюррею на Терру. Думаю, что пространственная петля станет одним из ключей к разгадке тайны искусственных медных звезд и их катастроф.

— Но… Тогда станет известно о нашей зеркальности…

— Я пошлю Мюррею шифровку, чтобы он держал это в тайне. Считаю, что в случае возвращения мы должны доложить обо всем Совету.

— Но…

— Это будет правильно и ты это знаешь! Кроме того, исчезновение корабля-флагмана и его перемещение во времени — более, чем серьезная причина для изучения черного ящика, так что объяснений с Советом и экспертизы нам не избежать, если только…

— Что, если?! — с дрожью в голосе спросила Даша и Андрей отчетливо увидел, что у нее на глазах заблестели слезы.

— Если мы вернемся и, притом — вернемся живыми!

— А мы вернемся?