Кристофер Руоккио - Империя тишины [litres]

И все же… и все же я собирался покинуть их. По крайней мере, пытался покинуть. С тех самых пор, как познакомился с ними, с того дня, когда встретил в кафе Кроу. Рассказ Когана все еще крутился у меня в голове, его слова, как раньше слова Кроу, разожгли меня, словно искра, попавшая в хворост. Я вспомнил того мальчика, каким был не так уж и давно. Адриана Марло, жаждавшего новых знаний, как Симеон Красный. Тогда-то я и сбился с пути. На забытой латыни слово «err» означало «блуждать» или «заблуждаться», но не «совершить ошибку». Я был потрясен тем, какой видит отец мою дальнейшую жизнь, и, как грешник из древней молитвы, упал с узкого моста в некий злосчастный ад. Я заблудился, но не потерялся. У меня был выход.

Более того, у меня были друзья, которые волновались и болели душой за меня. И я подозревал, что подобрался близко к сьельсинам.

Это было особенное знание. Нечто такое, чего не видел и о чем не упоминал даже легендарный Симеон Красный.

Нечто совершенно иное.

Мы выжили, и толпа зааплодировала. Моя грудь ходила ходуном. Кровь чудовища – кобальтовая, с медным привкусом – заляпала мне лицо, заливала глаза. Я все еще сжимал в руке одно позабытое копье, а три других глубоко впились в бок умирающего монстра. Я так и не узнал его названия – какая-то морская тварь, выловленная в океанах далекой Пацифики. По правде говоря, это существо с множеством зубов и щупалец напомнило мне умандхов. Умирая, оно сдулось, как воздушный шарик, тысячи маленьких сердец, что поддерживали кровяное давление и делали его тело таким огромным, выплеснули кровь в вечернее небо.

Ликующий Гхен колотил Хлыста по спине. Даже Сиран улыбалась, глядя в небо. Я выплюнул в песок комок слюны, смешанный с кровью инопланетного существа. Она пахла оплавленным металлом, кислотой и дымом. И я вонял точно так же, пропитанный ею с головы до ног. Это мое копье в конце концов пробило дыру в хитиновом панцире чудища и перерезало главную артерию.

Граф поднялся в своей ложе и захлопал, как делал при каждом из своих редких посещений Колоссо. Лорд Лютор Шин-Матаро, его супруг, плутократ из древней мандарийской фамилии, стоял рядом – тонкий силуэт в серебристо-зеленой одежде.

– Отлично сражались, отлично!

Граф облокотился на перила, обращаясь прямо к нам, мирмидонцам. В тени позади него размахивала многочисленными бумажными веерами пара умандхов, обдувая прохладой графа, его супруга и детей, а также советников, приглашенных на этот раз в ложу правителя. Бессмысленные движения, поскольку там, внутри защитной завесы, наверняка работали кондиционеры. Граф снова принялся заученными словами нахваливать наше мастерство и отвагу, на этот раз без обычных оговорок насчет горечи потерь и благородного самопожертвования.

Никто из нас не погиб.

Ни один не погиб.

– Вы прекрасные образцы своего ремесла. – Он бросил что-то из своей ложи, и кожаный мешочек ударился о кирпичи арены со звоном золота. – Это подарок.

Я стоял ближе всех и поэтому подошел поднять мешочек.

Наши взгляды встретились, и граф кивнул, слегка наклонив голову. Со стороны столь могущественного лорда такой жест можно было расценить как знак глубокого уважения. Судя по всему, граф Балиан Матаро был человеком классических увлечений. Он обожал охоту – хотя на Эмеше не было лесов, и фехтование – хотя не находил себе достойного противника. И все же, если позволял жесткий деловой график, он всегда приходил посмотреть бои в колизее и скачки в цирке. Когда увиденное впечатляло его, он раздавал награды. Те из нас, кто могли свободно покидать колизей, выходили с полученными деньгами в Боросево и тратили их на шлюх, наркотики и прочие развлечения. Я уже в третий раз удостаивался такой чести. Дарованное мне прежде золото лежало в моем надежно запертом личном шкафчике вместе с фамильным кольцом и недавно купленным новым блокнотом. Это была роскошная вещь: с тонкой белой бумагой, кожаным переплетом и серебряной застежкой. Я соскучился по рисованию.

На этот раз на арене не было Паллино, чтобы сказать ответное слово, поэтому я опустился в пыли на одно колено, и раненое бедро тут же напомнило о себе болью.

– Мы благодарим вас за щедрость, ваша светлость, – сказал я. – Воистину мы недостойны такой чести.

На самом деле это были жалкие гроши, лишь небольшая часть от того, что я когда-то выманил у Лены Бейлем… и трагически потерял. Мне претило так унижаться, а воспоминания о потере раздражали еще сильней. Сгибать непривычные колени было совсем не просто. Но я произнес эти лишенные смысла слова, которых ожидали в такой ситуации от человека моего положения.

А когда-то в Риме…

Колизей в Боросево, хотя и был отчасти тюрьмой, все-таки отличался от подземелий бастилии на Веспераде и императорской планетарной тюрьмы на Марсе. Он держал свои секреты в ослабевших пальцах, расшатанных временем и безалаберностью. Ходили слухи, что с тех пор, как прилетел «Непреклонный» и в наши ряды хлынул поток бывших федератов и легионеров, капеллана Гиллиама Васа много раз видели в лабиринте колизея – иногда в сопровождении катара с повязкой на глазах, а иногда и нет. Говорили, будто бы он что-то прячет в отделении одиночных камер подземной тюрьмы, среди безумцев и убийц, которые умирали на Колоссо наиболее эффектным образом. Кое-кто утверждал, что это Возвышенный, один из тех демониаков, что скитаются во Тьме между звездами, как в истории о Кхарне Сагаре. Я слышал самые разные его описания: двухголовый или шестирукий, со стальными суставами или с выступающими костями. Но другие считали, что это изменник-лорд, отрекшийся от человечества и света Матери-Земли и переметнувшийся к сьельсинам. Рассказывали, что он преломил с ними хлеб и питался по их примеру костями человеческих младенцев.

То же самое потом болтали и обо мне.

Я не раз предлагал очевидную версию, которую услышал от Когана: что граф купил пленного сьельсина у федератов, прилетевших на Эмеш на «Непреклонном». Эта версия завладела умами как мирмидонцев, так и гладиаторов.

Потные после упражнений на тренировочном дворе, мы возвращались в затхлую прохладу гипогея. Хлыст шел впереди с одним из новобранцев и громко смеялся. Его когда-то хрупкое тело окрепло за время контракта. Теперь он выглядел настоящим бойцом. Сиран бросила мне на ходу несколько слов, прежде чем отправилась вместе с Гхеном и еще пятью нашими товарищами по своим камерам в тюремном блоке. Я помахал ей на прощание и ответил на ее шутку своим ехидным замечанием.

– А теперь что? – спросил новый друг Хлыста. – Ужинать?

К удивлению его самого и большинства из нас, Хлыст обхватил рукой талию новобранца: