Айзек Азимов - Счастливчик Старр

— Таким образом,— продолжал Норрич,— это не совсем обычные шахматные фигуры.

— Больше похожи на шашки, проворчал Бигман

— Такие фигуры я не могу случайно повалить, они не настолько высоки. На фишках имеются выпуклые фигуры, которые легко опознать на ощупь. Обозначения похожи на обычные фигуры и моим партнерам тоже легко их различать.

Бигман внимательно осмотрел фигуры. Круг из выпуклых точек обозначал, очевидно, ферзя, выпуклый крест в центре другой фигурки — король, фигурка с пересекающимися желобками — слон, круг выпуклых квадратиков — ладья, лошадиные уши — конь, просто круглые возвышения — пешки. Бигман чувствовал себя в тупике. Он спросил:

— А что вы делаете сейчас? Играете сам с собой?

— Нет, решаю задачу. Фигуры расставлены таким образом, что существует один только способ, когда белые выигрывают в три хода, и я пытаюсь найти это решение.

Бигман спросил внезапно:

— А как вы отличаете белых от черных?

Норрич улыбнулся:

— Присмотритесь внимательнее: белые окружены ободками, а черные нет.

— О! Тогда вы должны помнить, где расположены фигуры, не так ли?

— Это не трудно,— ответил Норрич.— Говорят, для такого способа игры надо обладать фотографической памятью. Мне же достаточно постоянно держать руку над доской и проверять положение фигур. Кроме того, шахматные поля на доске тоже обозначены маленькими желобками.

Бигман услышал свое тяжелое дыхание. Он забыл о клетках на шахматной доске, а они действительно были обведены желобками. Ему казалось, что в его собственной игре, которую он сейчас вел, противник поставил его в тяжелое положение.

— Можно мне попробовать,— спросил он.— Может быть, я смогу найти верные ходы?

— Конечно,— ответил Норрич,— желаю вам удачи. Я просидел над этой задачей полчаса и потерпел поражение.

На минуту воцарилось молчание. Бигман наконец решился.

Тело марсианина обрело кошачью легкость, и он на цыпочках двинулся к стене. Норрич задумался над доской и даже не повернул головы. Бигман бросил быстрый взгляд на собаку, но Мэтт не шевелился. Бигман приблизился к стене, легко и бесшумно положил пальцы на выключатель и вытащил из кармана маленький фонарь. Он нажал на выключатель, свет в комнате исчез и воцарилась глубокая тьма. Бигман запомнил направление, в котором находилось кресло Норрича. Он поднял фонарик. Послышался глухой удар, а затем удивленно и с легким неудовольствием прозвучал голос Норрича:

— Зачем вы выключили свет, Бигман?

— Так и есть! — завопил Бигман с триумфом. Яркий луч фонарика осветил широкое лицо Норрича.— Вы совсем не слепец. Вы шпион! Вы шпион!

Норрич вскричал:

— Я не знаю, что вы делаете, Бигман, но, во имя пространства, не совершайте резких движении! Мэтт может броситься!

— Вы прекрасно знаете, что я делаю,— возразил Бигман.— Как видите, у меня в руках игольчатое оружие, о котором вы, надеюсь, наслышаны, как и о моем умении обращаться с ним. Если собака двинется с места, ей придет конец!

— Мэтт, успокойся, пожалуйста!

Бигман был поражен неожиданной болью, прозвучавшей в голосе его противника.

— Успокойте собаку. Вы пойдете со мной, и я никому не причиню вреда. Мы отправляемся к Лаки. Если встретите кого-нибудь в коридоре, не говорите ничего, кроме слов «добрый день». Помните, я буду за вашей спиной.

— Я не могу идти без Мэтта.

— Уверен, что сможете. Здесь всего пять шагов. Даже слепой, умеющий делать тримеры и прочие штуки, справится с этой простой задачей.

При звуке открывавшейся двери Лаки снял с головы проектор и сказал:

— Добрый день, мистер Норрич. А где Мэтт?

Бигман возбужденно заговорил прежде, чем отозвался его пленник:

— Мэтт в комнате Норрича, и Норрич в нем не нуждается. Пески Марса! Лаки, он так же слеп, как и мы с тобой!

Норрич начал объяснять:

— Ваш друг ошибается, мистер Старр. Я должен сказать...

— Тихо, ты! — оборвал его Бигман.— Сначала скажу я, а потом, если тебя спросят, сможешь высказать свои оправдания.

Лаки скрестил руки на груди.

— Если не возражаете, мистер Норрич, я сначала выслушаю Битмана, а он тем временем опустит оружие.

Бигман скривился, но не посмел ослушаться.

— Видишь ли, Лаки, я подозревал этого типа с самого начала. Эти его тримеры-головоломки. Он в них разбирается Слишком хорошо для слепого. Я сразу заподозрил в нем шпиона.

— Вы уже вторично называете меня шпионом! — воскликнул Норрич.— Что это значит?

— Видишь ли, Лаки,— продолжал Бигман, игнорируя выкрик Норрича,— чертовски удобно воспользоваться шпионом, выдающим себя за слепого. Он может все видеть, тогда как окружающие этого не подозревают. От него ничего не скрывают и не прячут. Он может уставиться на совершенно секретные документы, а окружающие болваны будут думать: «Это всего лишь несчастный Норрич. Бедняга слеп». Пески Марса! Это была идеальная маскировка!

В разговор вновь вмешался Норрич:

— Но я действительно слеп! Что касается головоломок шахмат, то я объяснил...

— О, конечно, ты объяснил! — сказал Бигман саркастически.— Отлично отработанные объяснения. А зачем ты сидел в своей комнате в одиночестве и с включенным светом? Слушай, «Лаки, когда я вошел к нему полчаса назад, у него горел свет. Он включил его не для меня, выключатель был далеко от того места, где он сидел; Почему?

— А почему бы и нет? — возразил Норрич.— Для меня безразлично, есть свет или нет. Но ко мне часто заходят мои друзья' и я предпочитаю сидеть при свете, не затрудняя таким образом гостей, например, вас.

— Замечательно! — сказал Бигман.— Вот образец, его прекрасной логики, объясняющей все, что угодно: и как он собирает тримеры, и как играет в шахматы и различает фигуры! Но об одном забыл. Он уронил шахматную фигуру и нагнулся за ней, но вовремя опомнился и попросил меня об услуге.

— Я по слуху могу определить, куда падает вещь, а эта фигура-просто укатилась.

— Давай, давай, оправдывайся! — наступал Бигман. — Это тебе не поможет, ведь ты никак не сможешь объяснить одну штуку. Лаки, я хотел его испытать. Я намеревался выключить свет и направить в его лицо яркий луч фонаря. Если он не слепой, он подпрыгнул бы и зажмурился! Я уверен, так бы и было, но мне даже не пришлось этого делать. Как только я выключил свет, этот тип тут же спросил: «Зачем вы выключили свет?» Как он узнал, что я выключил свет, Лаки? Как?

— Но... — начал Норрич.

Бигман продолжал.

— Он мог чувствовать фигурки, и тримеры, и все такое прочее, но как он мог почувствовать темноту? Он мог только увидеть это.

— Я думаю, самое время дать слово мистеру Норричу,— сказал Лаки.

— Спасибо,— отозвался Норрич.— Я, конечно, слеп, советник, но только не моя собака. Когда я выключаю на ночь свет, для меня: это безразлично, как я уже объяснил, но для Мэтта это сигнал идти спать и он отправляется в свой угол.