Франсис Карсак - Том 2. Робинзоны космоса. Бегство Земли. Романы. Рассказы

Война продолжалась так месяца четыре. Человеческих жертв было немного, но в технике противник нес крайне тяжелые потери. Наш космический флот, напротив, увеличился едва ли не вдвое за счет захваченных вместе с их экипажами вражеских звездолетов; мы сразу же ставили на них наше собственное вооружение и мнемонические прожекторы. Потом враг понял, что тут что-то нечисто, и его корабли стали показываться в открытом космосе гораздо реже.

Наконец настал решающий момент. Мы начали описывать вокруг звезды длинную сужающуюся спираль, которая должна была вывести нас на орбиту Тельбира, но в квадратуре по отношению к этой планете. Климат Земли таким образом должен был стать чуть более теплым, чем он был, когда она вертелась вокруг нашего старого Солнца. Венера встала бы в позицию внутренней планеты, но так, чтобы климат на ней сделался более умеренным. Вычисление этих орбит стало для наших астрономов настоящим кошмаром: необходимо было точно рассчитать момент перехода через орбиту Тельбира, чтобы не вызвать там катастрофических возмущений и не нарушить равновесия всей системы. Если разумная жизнь здесь когда-нибудь исчезнет, астрономы с далеких звезд будут долго ломать себе головы, пытаясь объяснить, почему две планеты, вращающиеся вокруг Белюля, не подчиняются классическому закону расстояний!

Первый удар мы нанесли по маленькой, затерянной в горах деревне. Три наших космолета ночью проскользнули туда, пока основные силы флота производили отвлекающий маневр над столицей, оттягивая таким образом на себя последние тельбирийские боевые корабли. После того как деревня подверглась мнемоническому излучению, все три звездолета с экипажами из тельбирийцев опустились на поверхность. Всего несколько минут — и деревня была уже наша. Все находившиеся в ней р’хнех’еры погибли, и погибли не самым приятным образом, так как в этой деревушке располагалась одна из боен, на которых разделывали людей, — до того дня я отказывался верить в то, что такое возможно!

Опыт полностью удался, и мы постарались этим воспользоваться. Той же ночью произошла целая серия нападений — если так можно выразиться — на деревушки, небольшие городки и прочие населенные пункты. Другие наши космолеты проносились над крупными городами, наугад прочерчивая борозды мнемоническими прожекторами, и города эти тотчас же превращались в очаги восстаний.

Сопротивление р’хнех’еров было сломлено довольно-таки скоро. Не слишком многочисленные, они привыкли к праздной жизни, привыкли во всех технических вопросах полагаться на людей и, самое главное, не могли подчинить своей воле тех, кого высвободил из-под их ига мнемонический луч. Месяц спустя все было кончено, и, если не считать нескольких трагических эпизодов, победа, в общем-то, досталась нам малой ценой. Еще через два месяца мы встречали у себя на Земле посланников тельбирийского правительства, явившихся предложить нам альянс.

Что касается р’хнех’еров, то их уцелело немного. Мнемоническое излучение, пробуждавшее память у людей, на них не действовало, потому они до самого конца так и не поняли, каким оружием были биты. Всего этих существ осталось тысяч двадцать, и нам с трудом удалось спасти их от праведного гнева людей Тельбира. В конечном счете р’хнех’еры были высланы на одну из внешних планет, где им была предоставлена возможность развивать, пусть и под строгим надзором, собственную цивилизацию, а уж насколько они на это способны, покажет лишь время.

Земля и Венера приближались к Белюлю, который все уже теперь называли Солнцем. Однажды, из любопытства наведя телескоп на Венеру, я увидел, что диск начинает становиться расплывчатым. Возрождалась атмосфера. Вместе с Ренией мы поднялись в мой застекленный кабинет во внешнем Хури-Хольдэ, кабинет, в котором я не был, казалось, уже целую вечность. Грубо обтесанный кремень по-прежнему лежал на моем столе. Из окна мы увидели все тот же пустынный пейзаж: покрытые снегом и затвердевшими газами суперструктуры города. Венера, которой предстояло выйти на более близкую к Солнцу орбиту, обогнала нас, и на ней уже было теплее.

Мы поднимались в мой «фонарь» сначала раз в неделю, потом — каждый день. Как-то раз мы очутились там на заре, когда Солнце, еще такое далекое, только вставало над горизонтом. Когда его косые лучи коснулись массы замерзшего воздуха, мне показалось, что поднялась легкая дымка. Но ничто больше не шевельнулось, и я спустился в свою подземную лабораторию, оставив наверху Рению и Ареля.

Рения вызвала меня незадолго до девяти часов:

— Хорк, скорее поднимайся! Начинается!

Я мог бы, не отрываясь от дел, увидеть все на своем экране, но что-то в глубине души говорило, что простого изображения мне будет мало. Я хотел видеть собственными глазами начало возрождения моей планеты!

На крышах, напротив нас, толстые слои замерзшего воздуха начинали закипать, шевелиться, сползать и неслышно обрушиваться в ущелья улиц. Уже существовало некое подобие атмосферы, бесконечно разрежённой и почти неуловимой. По мере того, как Солнце перемещалось к зениту, кипение воздуха усиливалось, и вскоре над городом поднялся густой туман. Временами конвективные потоки, очень сильные в этой разреженной атмосфере с огромными температурными перепадами, рассеивали этот туман, и я видел вдалеке башни города, словно окутанные рваной серой вуалью. С крыш время от времени низвергались каскады жидкого воздуха, которые, впрочем, так и не достигали уровня улиц, на лету превращаясь в газ.

На следующий день барометры показали давление, равное одной десятой нормального. За следующие несколько дней давление это быстро выросло, так что атмосфера полностью восстановилась задолго до того, как Земля вышла на свою окончательную орбиту.

Но замерзшие моря и океаны таяли гораздо медленнее, и еще долгие годы Земля оставалась ледяной планетой. Великая весна сопровождалась множеством маленьких катастроф; почва, как и полагается, оттаивала сверху, и это приводило к многочисленным оползням на склонах, порой уносившим вниз огромные массы земли и камней. Поверхность планеты превратилась в сплошное болото. Океаны тоже оттаивали сверху, в результате чего то и дело внезапно всплывали громадные блоки менее плотного льда, вызывавшие небольшие приливы.

Но все это казалось нам пустяками. После стольких лет тяжелых испытаний мы наконец-то обрели надежную гавань и благополучно разрешили конфликт с Тельбиром. Я затем несколько раз бывал на этой прекрасной планете. Освобожденные от паразитов-р’хнех’еров, тельбирийцы делали большие успехи, и мы помогали им чем только могли.