Брендон Сандерсон - Ввысь

— В донесении говорится, что верфь упадет в день выпуска, — проворчал Укрит. — Видимо, церемония будет короткой.

— Давайте начистоту, — произнес Уэйт. — Айванс, что вы предлагаете?

— Мы должны захватить верфь. Мы должны быть готовы бросить на ее защиту все, что у нас есть. Как только орбита начнет деградировать и орудия ближнего боя перестанут функционировать, нам нужно уничтожить все креллские корабли, которые попытаются к ней приблизиться.

— Смело, — сказал Укрит.

— Они не отдадут верфь так легко, — заметил Рикольфр, глядя на остальных. — Если они не отступят, то мы тоже не сможем. В итоге придется бросить в бой все наши корабли. Если проиграем, то останемся ни с чем.

— Это будет вторая Битва за «Альту», — тихо произнес Уэйт. — Все или ничего.

— Я сражалась в Битве за «Альту», — сказала Железнобокая. — И знаю риски общей мобилизации. Но, если честно, у нас нет вариантов. Либо мы попытаемся, либо все потеряем. Я могу рассчитывать на вашу поддержку?

Главы Собрания по очереди кивнули. Они знали так же хорошо, как и она: выступать нужно тогда, когда ты достаточно силен, чтобы победить.

Вот так просто они ей доверились.

«Да помогут нам звезды», — подумала Джуди.

Я пришла на церемонию выпуска.

Я стояла среди зрителей, на плацу около парка статуй, на территории «Альты».

На дощатой сцене Железнобокая прикалывала каждому из восьми выпускников символ их успеха. Я держалась с краю небольшой толпы, среди немногих других ребят с курсантскими значками. Ребят, которых отчислили, как и меня. Мы не могли летать, но наши значки гарантировали нам доступ к лифтам в любое время, и нас приглашали на подобные мероприятия. Я получила официальное письмо от Железнобокой.

На меня нахлынули смешанные чувства, когда Йорген и ФМ в свою очередь приняли значки. Определенно, я гордилась ребятами. И до глубины души завидовала, хотя в то же время испытывала неприличное облегчение. Неизвестно, можно ли мне доверить подобную честь. Теперь проблемы нет. Мне не пришлось ничего решать.

Однако в глубине души мой мир рушился. Больше никогда не летать? Смогу ли я с этим жить?

Йорген и ФМ отсалютовали. На них были новенькая, с иголочки белая форма и перчатки. Вместе с остальными зрителями я поаплодировала восьми выпускникам. В то же время не отпускала мысль, что за последние четыре месяца мы потеряли по крайней мере в три раза больше кораблей. Не так давно хороший пилот АОН мог полетать лет пять, сбить два-три десятка креллов и уйти в отставку — перевозить грузы. Но потери только росли, и все меньшему числу пилотов удавалось продержаться пять лет.

Медленно, но верно креллы побеждали.

Железнобокая выступила вперед.

— В подобных случаях от меня ожидают отвратительной речи. Это практически традиция. Но у нас сегодня важная операция, поэтому я ограничусь несколькими словами. Те, кто стоят позади меня, — лучшее, что у нас есть. Они наша гордость, символ нашей непокорности. Мы не станем прятаться. Не станем отступать. Мы вернем нашу родину среди звезд, и начало этому будет положено сегодня.

Опять раздались аплодисменты, но из разговоров вокруг я поняла, что такая короткая речь была необычной. Справа на столах выставили легкие закуски, но адмирал с командным составом ушла не задержавшись. Что еще более странно, новые пилоты последовали за ней.

Вытянув шею, я увидела, что с ближайшей стартовой площадки взмыло в небо звено истребителей. Неужели налет креллов? И понадобились все выпускники? Последние несколько дней я провела с мамой и Бабулей, и мне не терпелось повидаться с Йоргеном и ФМ.

Вдалеке слышались хлопки: истребители, удалившись от базы на безопасное расстояние, ускорялись и преодолевали звуковой барьер. Мужчина рядом заметил, что на церемонии не было влиятельных глав Собрания, в том числе тех, чьи дети учились в выпускном классе. Что-то назревает.

Я шагнула к стартовой площадке и сунула руки в карманы комбинезона. Повернулась, чтобы уйти, но остановилась, заметив Кобба. Он опирался на трость с золотым набалдашником. Странно, я никогда не видела его с тростью.

Даже в ослепительно белой форме он выглядел старым, как выщербленный булыжник в пыли. Я отсалютовала. После того как меня сбили, я не могла смотреть в глаза ни ему, ни другим.

Не ответив на мой салют, он подковылял ближе и осмотрел меня с головы до ног.

— Мы собираемся бороться?

— Бороться с чем? — спросила я, не отнимая руки от виска.

— Опусти руку, девочка. Тебе оставалось совсем немного до выпуска. Я могу потребовать, чтобы тебе выдали значок полноправного пилота, как Артуро.

— Какая разница, если я никогда не буду летать?

— Значок пилота многого стоит в Вулканической.

— Дело не в значке. — За его плечом взмыло ввысь еще одно звено. — Что происходит?

— Помнишь ту верфь? Сегодня она должна упасть с орбиты. Адмирал решительно настроена ее заполучить, и, если ей удастся выиграть битву, появятся сотни новых мест для пилотов — больше, чем мы можем заполнить.

Я наконец опустила руку, наблюдая за тем, как второе звено превысило скорость звука. Послышалась серия далеких хлопков, отчего на столе с закусками задребезжали тарелки.

— Штопор? — позвал Кобб. — Я не думаю, что ты…

— Кобб, я слышала звезды.

Он сразу умолк.

— Я видела глаза, — продолжала я. — Тысячи точек белого света. Больше — миллионы. Все как одна повернулись ко мне. И увидели меня.

Кобб побелел как полотно. Рука на трости задрожала. Мы стояли почти одни на утоптанном плацу.

— У меня дефект, — прошептала я. — Как у отца.

— Понятно…

— Вел ли он себя как-то необычно до того дня? — спросила я. — Выказывал какие-нибудь признаки до того, как внезапно переметнулся на сторону врага и атаковал вас?

Кобб покачал головой.

— Он что-то видел, что-то слышал, но ничего опасного. Джуди — Железнобокая — всегда говорила ему, что, даже если дефект существует, он сможет его преодолеть. Она боролась за него, защищала его. Рисковала собственной шеей, пока…

В небо поднялось третье звено. Они в самом деле решили заполучить эту верфь.

Я подняла голову к изломанным теням пояса обломков. Потом со вздохом отцепила рацию и протянула Коббу.

Он помедлил, но взял. Я поняла правду по его обеспокоенному взгляду, по бледному лицу. Известие о том, что я видела те глаза, заставило его изменить мнение. Он больше не хотел, чтобы я летала. Я стала слишком опасной.

— Прости, девочка, — сказал он.

— Так лучше. Не придется волноваться, что натворю дел.

Выдавив улыбку, я отвернулась и пошла к столикам. Я была сломлена.

Человек, которым я была четыре месяца назад, никогда бы не принял некий мнимый «дефект» как повод не летать. Но я больше не была тем человеком. Я стала другой и больше не могла мерить смелость и трусость теми же простыми понятиями, что и раньше.