Брендон Сандерсон - Ввысь

Остатки нашего народа разделились на кланы в соответствии с флотскими обязанностями: команда по обслуживанию двигателей, как Бабуля и ее семья; гидропонная команда — выдающиеся фермеры, вроде предков Бима; пехотинцы — предки Зари. Методом проб и ошибок они узнали, что, если держаться малыми группами меньше сотни человек, датчики креллов не могут обнаружить их в пещерах.

С тех пор сменилось три поколения. Мы медленно пробивались обратно к поверхности, но с огромными провалами в памяти и истории. Что, если я открою АОН величайший секрет: как победить креллов раз и навсегда?

Хотя… не похоже, что М-Бот знает ответ. Как ни крути, если бы старые человеческие флоты знали, как победить креллов, они бы не оказались на грани уничтожения. Но наверняка в механической памяти этого корабля таятся кое-какие секреты.

— Ты можешь стрелять из своего оружия? — спросила я.

— Мне приказано не ввязываться в битвы.

— Просто скажи. Можешь стрелять?

— Нет, — ответил М-Бот. — Оружейные системы вне моего контроля.

— Тогда почему твой пилот приказал не ввязываться в битвы? Ты же все равно не способен сражаться.

— Рассуждая логически, чтобы начать драку, не обязательно уметь ее закончить. Мне разрешены базовые автономные маневры, и теоретически я могу наткнуться на битву или конфликт. Лично для меня это будет катастрофой, так как для самых важных функций мне нужен пилот. Я могу ассистировать и выявлять ошибки, но, поскольку я не живой, мне нельзя доверять системы уничтожения.

— Значит, из них могу стрелять я.

— К сожалению, оружейные системы отключены из-за повреждения.

— Чудесно. Что еще отключено?

— Кроме моих воспоминаний? Ускорители, подъемное кольцо, китонический гипердвигатель, функции автоматического ремонта, светокопье и все двигательные функции. Кроме того, судя по всему, у меня погнуто крыло.

— Чудесно. То есть все.

— Средства связи и радар функционируют. Как и системы жизнеобеспечения в кабине и датчики ближнего радиуса действия.

— И это все?

— Видимо… да. — Он помолчал. — Благодаря вышеупомянутым датчикам не могу не заметить, что у вас есть несколько грибов. Можете поместить их в анализатор в кабине для каталогизации?

Я со вздохом откинулась на спинку кресла.

— Конечно, когда вам будет удобно. Как роботу мне чужды такие тонкие понятия, как человеческое нетерпение.

Что же делать?

— Но чем скорее, тем лучше.

«Вряд ли получится починить этот корабль самой», — подумала я. Может, стоит просто пойти в АОН и рассказать о находке? Придется признаться, что стащила силовую матрицу. И конечно, мне никогда не разрешат оставить корабль себе. Пойти в АОН — все равно что перевязать его подарочной ленточкой и преподнести той самой адмиральше, что изо всех сил старается разрушить мою жизнь.

— Эти грибы прекрасно выглядят.

Нет. Я не вручу свое открытие Железнобокой, по крайней мере, не поразмыслив как следует. Но если я собираюсь отремонтировать корабль, мне понадобится помощь.

— Не то чтобы мне требуется какое-то подтверждение, поскольку мои эмоции просто имитация, но… вы же меня слушаете?

— Слушаю, — ответила я. — Просто задумалась.

— Это хорошо. Я бы не хотел, чтобы обо мне заботился человек с ограниченными мозговыми функциями.

Как раз в этот миг мне пришла в голову еще одна ужасная идея, третья за последние дни. Я ухмыльнулась.

Возможно, есть способ получить помощь с ремонтом. Причем, от человека, у которого гораздо больше «мозговых функций», чем у меня.

Часа через полтора, намного позже отбоя, я висела вниз головой на светолинии напротив окна Рига на третьем этаже жилого комплекса в Вулканической. Он сладко спал. У него была собственная крошечная комната, что я всегда считала роскошью. Его родители считались образцовыми по всем шести родительским показателям и получили жилье для многодетных семей, но, по иронии судьбы, Риг так и остался единственным ребенком.

Я постучала в окно. Потом еще раз. Потом чуть громче. Давай же, не так много времени прошло с тех пор, как я проделывала это в последний раз.

Наконец соня сел в кровати. Сияние моей светолинии очертило его бледное лицо и осоловелые глаза. Он моргнул, заметив меня, но, похоже, ничуть не удивился. Подошел к окну и отодвинул створку вбок.

— Привет, — сказал он. — Ну наконец-то!

— Наконец-то?

— Наконец-то ты пришла уговаривать меня вернуться. Чего я делать не собираюсь. Я еще не во всем разобрался, но по-прежнему уверен, что принял верное реше…

— Ой, да забудь об этом, — прошептала я. — Одевайся. Я тебе кое-что покажу.

Он приподнял бровь.

— Я серьезно, — добавила я. — Ты выпрыгнешь из ботинок, когда увидишь.

Он едва не вывел меня из себя, когда, облокотившись о подоконник, лишь посмотрел на меня, висящую вниз головой, что, кстати, было не так просто.

— Штопор, уже почти полночь.

— Оно того стоит.

— Потащишь меня в какую-нибудь пещеру? И я вернусь не раньше двух-трех?

— Если повезет.

Глубоко вздохнув, он взялся за комбинезон.

— Ты ведь понимаешь, что ты самая ненормальная из всех моих друзей?

— Да ладно. Не притворяйся, что у тебя есть другие друзья.

— Странно, родителям так и не удалось подарить мне братишку или сестренку, но у меня все равно появилась сестра, которая постоянно втягивает меня в неприятности.

Я ухмыльнулась.

— Встретимся внизу. — Помолчав, я повторила: — Выпрыгнешь из ботинок, Риг. Доверься мне.

— Ага-ага. Только дай минуту прокрасться мимо родителей.

Он задернул шторы, а я спустилась на улицу и стала нетерпеливо ждать.

По ночам Вулканическая представляла собой странное место. Конечно, Комплекс работал круглосуточно. Под землей день и ночь были условностями, хотя мы по-прежнему пользовались этими обозначениями. В обязательный период тишины громкоговорители не транслировали объявлений и речей, и для всех, кто не работал в последнюю смену, начинался отбой. Однако, если разгуливать по улицам, занимаясь своими делами, никто не обратит на тебя внимания. Считалось, что в Вулканической все заняты чем-то полезным.

Риг встретил меня на нижнем уровне, как и обещал. Мы зашагали через пещеру, мимо фрески с изображением тысячи птиц в полете: каждая разделена линией, и половинки слегка смещены относительно друг друга. Птицы взмывали над красно-оранжевым солнцем, которое не было видно даже с поверхности.

Благодаря значкам курсантов мы миновали караульных и углубились в туннели по одному из самых простых путей. По дороге Риг рассказал, чем занимался последние несколько недель. Родители обрадовались, когда он бросил летную школу — все знали, насколько опасно быть пилотом.

— Разумеется, они гордятся, — кряхтел Риг, карабкаясь за мной по куче щебня. — При виде значка все начинают вести себя очень странно. Например, слушают меня и говорят, что у меня отличные идеи, даже если это не так. Еще мне уступают дорогу, будто я важная персона.