Сергей Харламов - Возвращение Апостолов [СИ]

Начало было положено.

Теперь все шли, держа бластеры в руках, заранее положив указательный палец на курок.

Огинс рассуждал про себя: «Значит так, наша экспедиция попала в неприятную эру. Кажется, самое начало кайнозоя. Здесь другие очертания материков, другая флора и фауна, а главное: другие законы существования. И мы их не знаем».

Со стороны Крейза послышался шум.

— Что там происходит?

— Капитан, — к Стефу подошёл человек. «Как его зовут?» — спросил Огинс самого себя. Вступая в лес, Крейз представил ему всех добровольцев. «Рью», — вспомнил Огинс и втайне порадовался своей памяти на имена. Он мог запоминать их, а с ними, конечно, и людей, кому они принадлежали, сотнями.

— Что, Рью?

— Я думаю, капитан, — высказал пожелание тот, — что нам стоит объединиться — раз, послать помощь людям, отправленным к реке — два, и, по возможности, живыми вернуться назад — три.

— Логично, — утвердительно кивнул Стеф. — Назначаю тебя своим помощником.

Рью поклонился, отходя в сторону.

Между тем на так называемом левом фланге события разворачивались более стремительно. Вслед за шумом послышались резкие крики Крейза, потом их заглушил взрыв пущенной в ход гранаты.

— Туда, немедленно! — выкрикнул Огинс, устремляясь на помощь к товарищам.

Они подоспели как раз вовремя. Но картина, представшая перед ними, была ужасна в своей красоте.

Крейз, а с ним ещё трое, стояли плотно плечом к плечу и палили из бластеров. Недалеко от них, картинно закинув руки за голову, лежал ещё один. На него навалилась туша гигантского, убитого им существа, и задавила своим весом. Немного правее зияла громадная воронка, оттуда высовывались куски тел двух подобных тварей. А из-за неё, из ведших в нору, разнесённую взрывом, ходов выползали ещё три представительницы древнего отряда змееголовых. В отличие от своих потомков, эти имели конечности и колоссальные размеры.

— Прекратить огонь! Отступать! — заорал Стеф, видя, что оружие здесь ничего не в силах решить.

— Все назад! — подхватил Крейз, очевидно, сам понявший это.

Отступать пираты не любили. Но приказ есть приказ. Их отступление было больше похоже на бегство с поля боя, но на бегство вынужденное. Они могли бы продолжать борьбу, но допускать бесполезное кровопролитие не имели права. И так уже дело зашло слишком далеко.

Крейз плевался направо и налево. Он был готов драться с этими змеями врукопашную, но только не отступать.

— Мы ещё вернёмся! — сжимал он свои огромные кулаки, злобно поглядывая назад.

— Нет! — отрезал Огинс. — Больше мы сюда не вернёмся. Это не наше время, не наша земля, — сам того не подозревая, Стеф пришёл к тому же выводу, что и Дэвид на Лагуре.

Когда они вышли из леса, первым, что им бросилось в глаза, была всеобщая паника, охватившая лагерь.

— Что случилось? — спросил Крейз.

Все испуганно тыкали пальцами в небо.

Верзила пожал плечами.

— Ну и что. — Он махнул рукой. — Эка невидаль.

Следующий вопрос задал Стеф.

— Вернулись люди, посланные к реке?

— Да, — зашумели вокруг.

— Где они?

К капитану незамедлительно пробились трое человек, отправленные им из леса.

— Рыба есть, — ответил один из них. — Много рыбы. Но… очень большой. Пол-роста человека, — заключил он.

Остальные вопросительно посмотрели Огинсу в глаза. Стеф стоял в нерешительности. Обернувшись к Крейзу, спросил:

— У тебя остался переместитель во времени?

Пираты никогда не использовали одиночные машины, отдавая предпочтение более мощным устройствам, действующим в значительном радиусе.

— Остался.

Крейз протянул ему загнутый с одной стороны металлический стержень с полукруглым циферблатом посередине.

Огинс установил на нём необходимый радиус действия, обозначив относительно безопасную эру. Потом посмотрел на людей, с надеждой и с какой-то безысходностью в глазах смотревших на него.

— Всё будет в порядке, — заверил их Стеф, хотя и сам не знал, правда это или нет. Ему просто очень хотелось в это верить.

— Всем собраться на расстоянии тридцати шагов от меня.

Люди задвигались, расположились плотно вокруг капитана. Простым нажатием кнопки он включил прибор именно в тот момент, когда из-за поросших кустарником прибрежных холмов показался первый динозавр.

Лазоревая дымка висела над окружающим миром и трепетала, будто большая стая мотыльков, застигнутая врасплох в полнолуние. Белые мохнатые облака были похожи на белых медведей, устало, но неутомимо бредущих по поскрипывающему снежному настилу. Лёгкие воздушные стрелы подгоняли облака и создавали впечатление колышущейся водной глади, наблюдаемой под прикрытием вечерних сумерек.

В томной небесной глубине, видящей под собой лишь зеленоватые воды океана, вырисовывающиеся то здесь, то там бархатистыми барашками; в сияюще-надменной небесной вышине, спорящей со всем остальным миром, доказывая своё несомненное превосходство и невиданное величие, ниспосланное высшими силами; в благоухающей высоте поднебесья, несомый извечными странниками неба, хранителями мира и спокойствия, над водами океана, под лучами солнца плыл, растворяясь в своём красочном полёте, самолёт. У штурвала самолёта сидел, внимательно всматриваясь вдаль, наш Дэвид. Вокруг были облака, подсвеченные лучами полуденного солнца. Океан расступался, набухая плотными раскинувшимися кольцами величественного порта. Самолёт летел теперь над большим оживлённым городом. Земля приближалась, здания вырастали прямо на глазах, встречая нарядом лёгких архитектурных форм. Дэвид вёл самолёт на снижение. И вот, словно придвинутый неведомой силой, самолёт пошёл на посадку по взлётно-посадочной полосе аэропорта Хакари. Шасси были выпущены; и, когда частое подрагивание самолёта возвестило о том, что посадка прошла успешно, Дэвид на мгновение расслабил руки и позволил себе улыбнуться вошедшей стюардессе — миловидной чернобровой девушке с южными чертами лица.

Это был его последний полёт перед уходом в отпуск, и Джеффри искренне радовался, что ни от кого теперь не будет зависеть: ни от начальства, ни от метеосводок, ни от чувства долга, которым ему так часто за всё это время приходилось руководствоваться. Это было хорошо: почувствовать себя свободным человеком.

«И, главное — никаких обязательств», — грозно сказал он себе. — «Никому!» Он не выдержал и рассмеялся. Помощник сочувственно посмотрел в его сторону. «Ну, вот, уже жалеют», — отметил Дэвид про себя. «Думают, частые рейсы сказываются у меня на психике. К чёрту!», — послал он всех и самого себя заодно. Разговор о его пригодности в связи с излишней эмоциональностью Дэвида ужасно злил и расстраивал.