Орсон Кард - Эндер Виггин [компиляция]

Когда образ несколько померк, Валентина услышала, как кто-то рядом плачет. Пликт. За все годы, проведенные вместе с ней, Валентина ни разу не видела ее в таком состоянии.

— Bonita , — заметил Миро. «Красиво».

И это все, что он может сказать? Что Королева Улья просто красива ? Ну разумеется, ведь связь между Миро и Эндером весьма слаба — а как же иначе? Миро не слишком хорошо знаком с Эндером — Валентина же знала его всю жизнь.

Но если именно поэтому восприятие Валентиной мыслеобраза Эндера было куда сильнее, чем восприятие Миро, как объяснить тот факт, что Пликт, в свою очередь, получила даже больше ее? Неужели за долгие годы изучения жизни Эндера — она ведь восхищалась Эндрю, по сути дела совсем не зная его, — Пликт удалось связать себя с Эндером куда крепче, чем была связана с ним Валентина?!

Да, действительно так. Все верно. Валентина вышла замуж. У Валентины был муж. Дети. Ее филотическая связь с братом несколько ослабла. Тогда как у Пликт не было более сильных привязанностей. Она посвятила свою жизнь Эндеру. Поэтому, если, как утверждает Королева Улья, филотические связи служат передатчиками мысли, совершенно неудивительно, что Пликт воспринимала Эндера лучше всех. Ее ничто не отвлекало. Она отдавалась этому целиком и полностью.

Даже Новинья из-за своей привязанности к детям не могла похвастаться таким отношением к Эндеру. Но если бы Эндер заподозрил такое, разве это не обеспокоило бы его? А может, наоборот, только привлекло бы? Валентина достаточно хорошо изучила людей, чтобы знать, что поклонение — самая соблазнительная вещь на свете. «Не привезла ли я с собой соперницу, которая погубит любовь Эндера и Новиньи?»

«Могут ли сейчас Эндер и Пликт читать мои мысли?»

Валентина ощутила зарождающийся страх, почувствовала себя такой беззащитной. Как бы в ответ на ее мысли, в голове у нее зазвучал успокаивающий голос Королевы Улья:

Я знаю, чего вы боитесь. Но моя колония никого не убьет. Когда мы покинем Лузитанию, мы уничтожим на корабле вирус десколады.

«Может быть», — подумал Эндер.

Мы найдем способ избавиться от нее. Мы не понесем вирус на другие миры. Нам не придется умирать ради спасения человечества. Не убивай нас, не убивай нас.

«Я никогда не подниму на тебя руку». Посланная Эндером мысль прозвучала как шепот, практически растворившись в мольбах Королевы Улья.

«У нас все равно не поднимется рука убить тебя, — подумала Валентина. — Это ты с легкостью могла бы расправиться с нами. Сразу после того, как построишь необходимые корабли. Создать орудия. К приходу человеческого флота ты могла бы быть уже готовой. На этот раз возглавляет их не Эндер».

Никогда. Никогда никого не убьем. Никогда, мы обещали.

«Тихо, — раздался шепот Эндера. — Тихо. Не волнуйся, успокойся. Ничего не бойся. Не бойся людей».

«Не строй судов для свинксов, — подумала, в свою очередь, Валентина. — Построй корабль для себя, потому что ты сможешь уничтожить вирус, подхваченный тобой, а они — нет».

Мольбы Королевы Улья внезапно сменились резкими упреками:

А разве у них нет права на существование? Я обещала им построить корабль. Я обещала вам никогда не убивать. Вы хотите, чтобы я начала нарушать свои обещания?

«Нет», — подумала Валентина. Ей уже стало стыдно за столь низкое предложение предать. Или эти чувства принадлежали Королеве Улья? Или Эндеру? Различит ли она теперь, какие мысли и чувства принадлежат ей, а какие — кому-то другому?

Во всяком случае, страх, который она переживала… он точно принадлежал ей одной, она была почти уверена в этом.

— Пожалуйста, — сказала она. — Я хочу покинуть это место.

— Eu tambem [151] Я тоже ( португ. ). , — поддержал ее Миро.

Эндер сделал один маленький шажок к Королеве Улья и протянул руку, чтобы коснуться ее на прощание. Она не стала в ответ подавать ему одну из своих лап — ими она сейчас выдавливала из себя остатки вязкой жидкости в ямки, где покоились яйца. Вместо того Королева подняла закрылок, взмахнула им и осторожно пододвинулась к Эндеру. Его рука легла на черную, отливающую радугой поверхность.

«Не дотрагивайся до нее! — мысленно закричала Валентина. — Она схватит тебя! Она хочет подчинить тебя!»

— Тсс, — вслух произнес Эндер.

Валентина так и не поняла, то ли таким образом он ответил на ее мысленный призыв, то ли обратился к Королеве Улья, успокаивая какие-то ее страхи. Это не имело значения. Спустя считаные мгновения рука Эндера снова очутилась в клешне жукера, который увел их обратно в темный тоннель. На этот раз Эндер поставил Валентину второй, Миро третьим, а Пликт замыкала вереницу. Поэтому Пликт последней бросила взгляд на Королеву Улья, поэтому именно Пликт подняла руку в прощальном жесте.

На протяжении всего обратного пути на поверхность Валентина изо всех сил старалась понять, что же с ними произошло. Она всегда считала, что как только люди научатся общаться друг с другом посредством мыслей, обходя неточности языка, то наступит всеобщее понимание и ненужные споры и раздоры устранятся сами собой. Вместо этого она обнаружила, что язык, увеличивая разрыв между людьми, может одновременно смягчать их, успокаивать, помогать уживаться вместе, даже если в действительности они не понимают друг друга. Иллюзия понимания позволяла людям успокаивать себя мыслью, что они больше походят друг на друга, чем это есть на самом деле. Может быть, язык куда лучше.

Они выползли из здания на солнечный свет и, повалившись в траву, облегченно расхохотались все до одного.

— Не смешно, — наконец выдавил Эндер. — Это все ты, Вэл. Обязательно тебе надо было с ней встретиться!

— Такая я дурочка, — улыбнулась Валентина. — Это для тебя новость?

— Это было прекрасно, — мечтательно промолвила Пликт.

Миро, раскинувшись в капиме и прикрыв рукой глаза, не произнес ни слова.

Валентина взглянула на него и внезапно увидела его таким, каким он когда-то был, представила его тело сильным и здоровым. Лежа, он не спотыкался; в молчании не проявлялась неразборчивость его речи. Неудивительно, что его напарница-ксенолог влюбилась в него. Кванда. Какой трагедией было для нее узнать, что ее отец — и отец Миро тоже! Это, пожалуй, самая жестокая правда из всех тайн, открытых Эндером, когда тридцать лет назад на Лузитании он Говорил от лица тех, кого нет. Именно этого мужчину потеряла Кванда. Миро также лишился прежнего себя. Неудивительно, что он рискнул жизнью, когда, устремясь на помощь пеквениньос, бросился на барьер. Потеряв любовь, он счел свою жизнь бесполезной. Он жалел только об одном: что не умер сразу. Он продолжал жить, искалеченный снаружи — и сломанный внутри.

Почему при взгляде на него она задумалась об этом? Почему именно эти картины прошлого так отчетливо предстали перед ее внутренним взором?