Пол Андерсон - Круги ада. Восставшие миры

В переговорных устройствах Флэндри и мерсеян раздался голос Книфа хью Вандена:

— Доминик Флэндри!

— Тихо! — выдохнул глава экспедиции.

— Ух, я, пожалуй, выйду, — сказал Флэндри. Он проскользнул через закрывающиеся со скрипом ворота и остановился на открытом месте. Он был один. Туман опускался и сгущался. Надвигалась темнота. Холод усиливался.

— Переключи на местный диапазон, Книф, — сказал он и сделал это в своем приемнике. Пальцы его свободной руки дрожали. — В чем дело?

— Вызов тебе с базы. — Ксенолог, которому было предписано наблюдать за аэробусом, пока остальные сопровождали домратов, ответил с искренним удивлением: — От твоей женщины. Я объяснил, что ты вышел и сможешь позвонить ей попозже, но она настаивала на том, что дело неотложное, угрожающее.

— Что?..

— Ты не понимаешь? Я тоже. Сначала она позволила неделям пройти, не передав тебе ни слова, и вдруг — на тебе! Кстати, она говорила на беглом ирайо — и не может ждать. Это то, что происходит от вашего земного нонсенса равенства полов. Не то, чтобы секс не-мерсеян касается нас… Ну, ладно, я сказал, что постараюсь тебя подключить. Надо?

— Да, конечно, — заволновался Флэндри, — спасибо.

Ему нравилась рассудительность Книфа. Они даже сблизились во время этого довольно сурового и монотонного путешествия. Проходили целые дни в ожидании чего-то достойного внимания. Можно провести свою жизнь не худшим образом среди таких друзей, как Книф и Диана…

Щелчок, слабое царапанье эфира и ее взвинченный, неестественный голос:

— Ники?

— Я здесь, но хотел бы быть там, с тобой, — объявил он игриво.

Вулкан рычал в камнях и в воздухе.

— Не показывай удивления, — послышались быстрые английские слова. — Новости просто ужасные.

— Я один, — ответил он. — «Если бы ты знала, как я одинок», — подумал он.

Ночь стояла перед глазами.

— Ники, дорогой, я должна попрощаться с тобой. Навсегда.

— Что? Ты имеешь в виду, что ты… — Он слышал свою речь одновременно громко и приглушенно где-то в облаках, а ее голос — слабо, бесконечно далеко…

— Нет! Ты слушай! Меня могут прервать в любую секунду…

Он удивлялся, какая перемена произошла в ней. Она стала какой-то абсолютно бесчувственной, не давала ему вставить ни слова.

— Прибыл мерсеянский корабль. Они увезут тебя на допрос. Ты превратишься в растение, прежде чем они тебя убьют. Твоя экспедиция скоро возвращается, не так ли? Действуй первым. Умри достойно, Ники. Умри свободным и будучи самим собой.

Даже странно, насколько равнодушно он выслушал это. Еще более странно то, что он осознавал это. Возможно, он еще не понял сути ее слов. Ему не раз приходилось видеть смертельно раненные существа, глазеющие на свои раны и не понимающие, что жизнь вытекает из них.

— Откуда тебе это известно, Диана? Ты уверена в этом?

— Айдвайр. Жди. Кто-то идет. Люди Айдвайра, опасности нет, но если кто-нибудь с корабля заинтересуется этим — подожди…

Молчание, туман, сгущающаяся ночь над влажной землей, которая начинает замерзать. Какие-то негромкие звуки и бледные отблески света возникают за воротами пещеры. Домраты должны уже устроиться, прижавшись друг к другу, а мерсеяне, вероятно, заканчивают свои исследования в тусклой пещере, скоро они уйдут оттуда.

— Все в порядке, Ники. Он, слава богу, прошел мимо. Я предугадала, что его намерение заглянуть в мою комнату не было сильным, иначе он обязательно зашел бы…

— Что? — спроси Флэндри, удивившись.

— Я занималась тем, что… Айдвайр работал со мной. Я училась, я выработала… способность. Я могу заставить мыслящее существо, животное — делать что-либо, и в тех случаях, когда мне везет, мое желание сбывается. Но — не беда!

Ее натянутость ушла, оборвалась где-то внутри нее; теперь этот голос звучал почти так же, как прежде.

— Айдвайр является одним из тех, кто спас тебя, Ники. Он предупредил меня и сказал, что надо предостеречь тебя. Поспеши!

— А что станет с тобой? — Флэндри говорил автоматически. Его главным желанием было удержать ее голос.

— Айдвайр позаботится обо мне. Он… он благороден. Мерсеяне не так плохи, как кажется, за редким исключением. Мы хотим спасти тебя от этих негодяев. Если только ты… — ее тон стал неопределенным и неестественным. — Скройся, спрячься, дорогой. Прежде, чем станет слишком поздно. Я хочу на-п-помнить тебе… как ты был… Да хранит тебя Бог!

Она затихла и прервала связь.

Он стоял, не ощущая времени, до тех пор, пока…

— Что-нибудь не так, Доминик? — спросил Книф.

— Да, «кхрэйч», черт побери, запутанная история. — Флэндри встряхнулся. Он начинал понимать… В нем проснулось негодование.

«Ну уж нет! — подумал он. — Я не пойду, как баран, под их машину, промывающую мозги. Не буду я также по собственной воле резать себе горло или ускользать в горы и превращаться в ледяную сосульку! Дудки, господа мерсеяне! Не на того напали!»

Его все еще детское существо ревело от ужаса перед всепоглощающей темнотой, но ум работал четко:

«Если они хотят проникнуть в мою сущность и полностью овладеть моим сознанием, клянусь Юпитером, они дорого заплатят за это развлечение!»

— Доминик, ты здесь?

— Да, — мысли Флэндри стали кристально ясными. Без малейших усилий он вызывал в своем сознании необходимые фрагменты информации, идеи, решения. Безусловно, не все его карты можно смело пускать в дело. И надо признать, все они чертовски малого достоинства: на руках Флэндри имел только двойку и четверку. Но они были одной масти, а это значит, что возможен прямой удар пиками, которые в битве станут мечами!

— Да. Я обдумывал то, что она мне рассказала, Книф. Дело в том, что Диана решила полететь в Ройдханат.

И тут Флэндри подумал: «Смотри, не ошибись, парень, ведь они наверняка заметили, что она как бы попрощалась со мной. Поэтому, я думаю, Диана не особенно обидится на меня за такие слова. Но больше я ничего не скажу. Они не должны догадаться, что она пыталась уберечь меня от худшего. Пусть считают, под чутким руководством Айдвайра, что те новости, которые она мне сообщила — ее дезертирство — сбили меня с ног. Никогда не упоминай о своем чувстве благодарности или привязанности к ней, парень; тебе потребуется даже самая никчемная карта, которую ты сможешь сохранить и, может статься, именно она будет решающей».

— Вы же заметили, что я… я обеспокоен. Я больше тут не понадоблюсь. Они в любом случае скоро свернут свою экспедицию. Я пойду вперед и, пожалуй, обдумаю положение вещей.

— Иди, — спокойно согласился Книф. — Я оставляю тебя одного. — Мерсеянину казалось, что он понимает душевные и физические страдания Флэндри.

— Благодарю, — сказал Флэндри и усмехнулся.

Он отправился назад по тропинке. Его бутсы глухо шлепали по замерзшей почве, время от времени какой-нибудь камешек уносился вниз по склону каменистой осыпи, или Флэндри скользил, а то и почти падал на ледяную глыбу. Темнота была густой, лишь местами одинокий луч его фонаря пробивался сквозь холодный туман. Флэндри больше не ощущал холода, он был слишком занят обдумыванием своих последующих действий.