Бернар Вербер - Звездная бабочка [litres]

Жослина Перес не могла взять в толк, к чему клонит изобретатель.

– Вы что, действительно думали, что за тысячу лет пребывания в космосе у нас не будет совершено ни единого преступления? – спросил он.

– Вероятно, нам не следовало закрывать глаза на употребление спиртного. Мы же запретили его еще до полета.

– Они делают себе выпивку тайком, перегоняя сок домашних фруктов. Оно и понятно. Людям нужно как-то расслабляться. Даже у животных есть свое «расслабляющее».

Он указал на Домино, который поедал валериану и, казалось, уже натрескался ею допьяна.

– Надо было ввести полный запрет, – заявила Жослина.

– Они нашли бы что-нибудь взамен. Стали бы покуривать какую-нибудь траву, что-нибудь из вьющихся растений, коноплю.

– Мы запретили бы и это.

Ив положил дочурку животиком себе на плечо, чтобы вызвать у нее отрыжку, после чего переложил ее в постельку.

Жослина Перес взглянула на малышку, которая что-то лопотала.

– Для вящего успокоения пришлось бы много чего запретить. Но эдак мы докатимся до диктатуры. И потом, они малые дети, что ли? Нет, не таким я вижу Homo Stellaris будущего.

– Черт побери, – проговорила Жослина, – ну почему они не могут держать себя в руках? Ведь они, кажется, прошли строгий отбор.

– Надо реально смотреть на вещи: даже при самом строгом отборе все мы, как ни крути, человеческие существа, и за спиной у нас не одна тысяча лет злодеяний. Зло у нас в крови, и одним махом его не искоренить.

В комнату вошла Элизабет Мэлори – она выглядела усталой: ей пришлось уклоняться от астероида, а потом возвращать корабль на прежний курс. Малышка тут же залопотала на другой манер и начала звать мамочку, раскидывая и прижимая к себе ручонки.

– Так что ты предлагаешь, Жослина? – спросила шкипер, с ходу вступая в разговор.

– По-моему пора четко и ясно огласить правила игры, которые до сих пор только подразумевались. Хотя все понятно без слов, лучше об этом сказать напрямик.

Мать извлекла маленькую Элоди из постельки и теперь держала ее на руках, целуя и лаская.

– Необходимо создать Конституцию. Нужно четко определить все, что подлежит запрету. И обусловить меру наказания за каждое совершенное правонарушение и преступление.

– Наказания? И кто же будет их применять?

– Полиция. Нам нужно создать полицию. Мы не можем больше уповать лишь на энтузиазм наших людей, нужно добавить чувство страха перед наказанием, иначе все рухнет и на смену невинности придет жестокость.

Элизабет Мэлори, которая все так и продолжала целовать дочь, словно желая наполнить ее любовью, повернулась к ним и сказала:

– А ты как думала, Жослина? Все будут друг другу улыбаться, и у нас тысячу лет будет тишь да гладь?

– Я надеялась. Я рассчитывала на нашу сознательность и надеялась, что без денег, частной собственности и брачных обязательств, без спиртного, налогов и правительства у нас, конечно же, все будет в порядке.

– Что ж, пора… чуть не сказала «спуститься с небес на землю»… ну скажем «вернуться в действительность». Мы всего лишь человеческие существа.

Элоди снова залопотала. Они втроем переглянулись, и Элизабет твердо сказала:

– Вот звездное дитя, но ее поколение пока еще не в большинстве. Мы «древние земляне», и нам еще только предстоит стать «новыми косможителями».

Жослина Перес приняла сокрушенный вид.

– Надо будет собрать советников и составить конституцию. Впятером нам не управиться.

Элизабет уложила малютку обратно в постель и недолго думая предложила Жослине выпить по стаканчику, но мэр решительно отказалась.

– Значит, конституционное собрание. А что еще?

– В тюрьме придется оборудовать камеры. Может, сотню. Надо готовиться к новым преступлениям.

Ив в раздумье произнес слова, которые ему совсем не хотелось говорить:

– Разве пустые камеры не требуют того, чтобы их заполнили?.. (Впрочем, он вовремя спохватился.) Сдается мне, мы ступаем на старую дорожку, которая всегда заводит в тупик. Может, будут другие предложения?

– Это необходимое зло, зато наименьшее. Куда хуже, если преступления будут оставаться безнаказанными, – эдак мы скатимся в анархию, – заметила Элизабет.

– Я сам был анархистом. И всегда мечтал жить в мире, где не будет ни полиции, ни государственного управления, – ответствовал Ив.

– Это утопия. На самом же деле отсутствие законов играет на руку прохвостам, возомнившим себя великими правителями, которые за отсутствием системы наказаний силой навязывают свои законы, – напомнила Иву жена.

– Стало быть, нам придется сформировать «правительство».

Он произнес это слово так, будто речь шла о каком-нибудь отвратительном блюде.

– Другой возможности я не вижу, – четко проговорила Жослина Перес.

Ив Крамер хватил кулаком по бамбуковой стенке.

– Ну почему мы должны действовать по одним и тем же схемам?

– Человека так просто не изменишь, – сказала Элизабет, баюкая дочурку.

– Мы все неплохо усвоили систему параноидального восприятия окружающих. Родители, школа, работа и телевидение с младых ногтей подгоняли нас под шаблон. И избавиться от него не так-то просто. Даже долгий космический полет не может изменить столь глубоко укоренившуюся программу. Или же придется промывать бабочкианцам мозги, чтобы они все забыли. Чтобы очистились и освободились от оков жестокости, которую видели и ощущали в прежней жизни. Чтобы у них в голове не осталось ни единого воспоминания о порках, которым они подвергались в детстве. Или о ночных кошмарах, в которых им виделись волки.

– А я верю в будущее поколение, – уверенно сказала Элизабет, целуя Элоди. – Просто нужно набраться терпения. Мы постараемся запрограммировать их на стремление к счастью.

– Это дело непростое, – признался Ив. – Потому как, если я правильно все понял, довольно одной паршивой овцы, пораженной вирусом жестокости, чтобы заразить все стадо.

В конце концов Жослина Перес налила себе стаканчик и осушила его одним глотком.

– Именно поэтому наш опыт можно признать уникальным. Перед нами впервые открывается возможность постараться изменить старые правила. Однако ради этого некоторые из них придется до поры сохранить. Сюда относятся конституция и законодательство. И правительство с полицией тоже. Придется все это сохранить, пока мы не станем воплощением совершенства и не сможем жить без предводителей.

Погребение жены пекаря прошло на небольшой возвышенности, где Жослина распорядилась расчистить место под кладбище.

По совету Адриена Вейсса, неизменно заботившегося о защите экосистемы Цилиндра, тело молодой женщины не стали облачать в погребальное платье и прямо так, без одежд, опустили в яму, которую выкопали в земле, чтобы черви, так сказать, рециркулировали его, превратив в частицу «природы» Цилиндра.