Вячеслав Багров - Звезда Надежды

Иил Мавр налил в стакан воды из графина, отпил половину и поставил стакан перед собой, сказал спокойно:

— Скалт, допустим я принимаю твои доводы… Я сказал — допустим. Все это понятно. Только бездоказательно, а без фактов, все эти доклады Психо — Дельта и прочих, немногого стоят перед Советом. Крейсер!… У Содружества их всего два. Старичок «Упрямый», которому давно пора на слом, и сравнительно новый крейсер «Восток». ССК с большим трудом одобрил постройку нового крейсера, взамен на слом старого «Упрямого». Воевать нам не с кем, эти корабли ни разу не использовались для боевых действий. Но новый крейсер тебе никто не даст. Будь уверен. Дальше. У Содружества нет неиссякаемых ресурсов, Скалт. Катастрофа на Четвертом, вообще выбила всех из колеи. Теперь всю близкую к Светилу орбитальную металлургию, придется переносить гораздо дальше! А это пять космических заводов и два больших, сборочных! Теперь ты — не перебивай! Я не говорю, например, о буксировщиках, это отдельная тема. Строительство только одного такого корабля — эпопея! Он не многим меньше крейсера. А ты знаешь статистику гибели в Ледовом поясе? Нет? Каждый год мы теряем там до десяти буксировщиков с их экипажами, износ экипажей — критический. А ведь надо еще и заменять старые или разбитые буксировщики на новые. Все космические верфи заняты! Все расписано до мелочей, по суткам. И они должны регулярно таскать кометы из Ледового пояса на Надежду по графику, в противном случае, к моменту заселения планеты, у нее просто не будет атмосферы! И они таскают, Скалт, и они гибнут, уходят туда безвозвратно, Скалт. Мне неоткуда взять свободных мощностей, даже если весь Совет Содружества, навалится на меня скопом! Негде и некем строить для тебя, крейсер. Я уж не говорю о кадрах. Пилоты нужны как воздух, инженеры, монтажники… Мы стали отправлять на Транспорта недоучек, Скалт! Кадровый голод. Есть еще отбор — не всякого возьмут в космос. Я говорю тебе это, чтобы ты не рисовал в своей голове «упрямого Иила». Я не упрямый. Я — функционер.

Они с минуту оба хранили молчание, слушая как жужжит залетевшая в кабинет, муха.

— Мухи еще эти! — Иил Мавр хотел было встать, приподнялся в своем кресле, потом сел и откинулся на спину, произнес:

— Теперь ты уйдешь?

— Я уйду. — И Скалт Бо, поднявшись на ноги, оперся о стол, навис над Иилом: — Уйду. Но ты, мой дорогой друг, дашь рекомендацию Совету для рассмотрения моего проекта, и возможность выделения дополнительных мощностей для строительства нового крейсера.

Иил Мавр молчал.

— И я вообще Иил, не пойму, неужели старичок «Упрямый» так плох, что не побегает еще десяток лет? А?

В приемной послышался шум голосов, и тут красного дерева дверь, резко распахнулась, ударившись о стену, и в кабинет широким шагом вошел молодой, темноволосый парень. В безукоризненном мундире пилота, застегнутым на все пуговицы (в такую — то жару), он быстро оказался возле стола Иила, положил перед ним маленькую, синюю карточку из пластика для электронных записей, поздоровался:

— Добрый день, — на стоявшего рядом Скалта Бо, он даже не взглянул, стоял ровно как палка, смяв в левой руке пару белых, парадных перчаток. На его мундире сверкала золотая бляха Представителя ССК.

В кабинет начальника запоздало вбежала высокая, молодая флорианка, в цветном, коротком платье без рукавов.

— Это просто наглость! — Воскликнула она и встала рядом с молодым пилотом: — Совсем потеряли субординацию! Прошел, как к себе домой.

— Все в порядке, Оолия. Я разберусь, — примирительно сказал Иил, и флорианка не охотно, но все — таки покинула кабинет.

Скалт Бо с интересом ждал продолжения.

Иил Мавр как — то скис.

— Джил Ри, пилот от космонавтики! — Представился парень: — Вот мои данные. Прошел медкомиссию, признан годным. Имею стаж пилотирования. Действующий пилот. Требую, чтобы вы зачислили меня в отряд Глубокого Флота на любой буксировщик!

Иил сдержанно произнес:

— Молодой человек, вы не в том учреждении, чтобы, что — то требовать. Дайте свою заявку в секретариат, как положено, и…

Пилот отстегнул золотую бляху ССК, твердо положил ее на стол перед Иилом, сказал:

— Тогда это просьба. И вот это… Этого мне больше не надо.

Он резко развернулся на каблуках, и также стремительно, как вошел в кабинет — вышел, не закрыв за собою дверь.

— Так просто? — Скалт рассмеялся: — Мне надо было выучиться на пилота, чтобы открывать твою дверь с ноги!

— Этот пилот с погибшего «Ветра». И катитесь вы все к чертовой матери!

Вид — сокращенное, от Видимый — Вид Зимний, пробирался через бурелом густого кустарника и часто растущих здесь молодых елок, правой рукой защищая глаза от сучьев и веток, а левой держа на левом плече лямку рюкзака — она постоянно норовила соскочить. Двенадцати зарядное ружье «Рейка — 20», болталось у его правого бедра, при каждом шаге ударяя своим вороненным стволом по голенищу сапога.

Войлочная, походная кепка, с низко надвинутым козырьком, мокла от пота. Собака — безродная дворняга по кличке Шустрый, исчезла. Как обычно пес искал для себя свои пути, изредка появлялся, коротко лаял, вилял облепленным репейниками, грязно — белым хвостом, и вновь пропадал из вида.

Веселое весеннее Светило, как и положено утром, вылезло из — за горизонта на Востоке, мелькало за большими стволами сосен с права — большое, слепящее. К обеду станет совсем жарко и можно будет снять куртку, но с начала надо пройти это место, выбраться к лесной речке, там, где начинается березняк.

И еще сапоги!

Сесть на старое, покрытое мхом, давным давно упавшее дерево на маленькой поляне, и снять сапоги, дать задохнувшимся ногам отдохнуть.

Ближе к вечеру он выйдет на свое место — к ущелью в предгории Желтых Скал, как обычно разобьет маленькую палатку, запалит костер. И, конечно же, сварит ухи. Только рыбу для нее еще предстоит наловить.

Иногда Вид останавливался, поправлял кепку и прислушивался к окружающему его миру — все тихо, если не считать щебет невидимых отсюда пичуг. Можно было отчетливо слышать возню пернатой жимолости, звонкое посвистывание и почти какой — то утробный клекот птицы Бо.

От этого места до заповедника, с его диким не потревоженным миром, не более ста километров, но в прошлом году именно здесь он и повстречал медведя.

Пахло прелой листвой и хвоей.

Он выбрался на участок леса, где непролазный бурелом сменил низкий, густой папоротник и сосны — старые, редкие, уходящие кронами далеко вверх, заслоняющие небо, как старожилы мира, о чем — то беседующие друг с другом, о своем лесном, сокровенном, высились над ним подобно сказочным великанам.

Вид прошел вперед, к тому месту, где начинался подъем на поросший березником холм, где кончалось царство сосен, где краски леса оживали в веселых лучах Светила, играли на лепестках лесных цветов, и молодая зелень травы, не успевшая еще огрубеть и выцвести, радовала взгляд, наполняла душу красотой.