Стивен Бакстер - Бесконечная утопия [litres]

Но ему пришлось развить свое умение, когда отчим выгнал его через несколько лет после случая с яблоками, хотя Луи не собирался рассказывать об этом Хаккету, если тот еще не знал.

Хаккет достал трубку, набил ее, прикурил и снова заговорил:

– Шесть? Я был старше. Подозреваю, ваш талант более развит, чем мой. Я обнаружил его, когда мне было около шестнадцати. Я находился в колледже, в объятиях директорской жены. Не буду вдаваться в подробности, но когда понадобилось быстро уйти и я обнаружил, что окно заперто… В общем, я каким-то образом ушел, только рядом не оказалось ни окна, ни директора или его жены, ни колледжа, ни поля для регби. Ничего, кроме дубов и ясеней, болота и собственной растерянности.

Он щелкнул по пустой створке на столе.

– После этого, стыдно признаться, будучи нескромным юношей, я решил, что мир – это моя устрица, и забирал все жемчужины, которые мог найти. В отличие от вас, мне всегда мешала ужасная тошнота, но существуют способы ее побороть. Как вы, наверное, догадались, ни один будуар не был защищен от меня. Со знакомыми леди я всегда был джентльменом, но настойчивым и весьма вездесущим. И конечно, деньги не представляли для меня проблему, ни одно хранилище не могло устоять передо мной.

– С годами я пресытился, стал взрослее и, раз или два едва чудом избежав столкновения с представителями властей, научился осмотрительности. Был там один разгневанный отец с древним мушкетоном… Потом, конечно, у меня появились собственные деньги, и я стал респектабельным деловым человеком. И ужасно напыщенным, наверное, как большинство исправившихся повес – судите сами. Но я никогда не забывал о своем происхождении, если угодно.

– Как вы нас находите? Я имею в виду тех, кто может… вальсировать.

– В большинстве случаев так же, как нашел вас: прячась на виду. Я восхищаюсь вашим артистизмом, сэр. Ваши трюки могут быть всего лишь очень ловкими иллюзиями, их можно устраивать с помощью дыма и зеркал, или чуточки гипноза, или каких-нибудь других уловок. Вы достаточно умны, чтобы быть чрезвычайно хорошим, но не становиться невероятным. Даже очень наблюдательный и очень недоверчивый свидетель может уйти после представления уверенным, что разгадал ваши трюки, и в результате приятно довольным собой, при этом не зная ничего о ваших истинных способностях. Но я, такой же, как вы, вижу сквозь мишуру.

– И с какой целью вы нас ищете, сэр?

– Что ж, я могу сказать, что моя конечная цель – хотя это прозвучит немного высокомерно для типа, у которого подбородок измазан ламбетскими устрицами, – конструктивно использовать наши умения. Я намерен, возможно впервые в человеческой истории, объединить тех, кто обладает нашей способностью. Преподнести подарок Ее Величеству и ее правительству. Поставить на службу талант, который сохранит Британии господствующее положение на земном шаре, которое мы приобрели после падения Корсиканца. И кто станет отрицать, что это пойдет на пользу всему человечеству?

Луи вытаращился на него.

– Вы серьезно? Что ж, сэр, но есть одно возражение: наверняка в Пруссии и Франции есть люди с такими же способностями, как наши.

– Разница в том, сэр, что мы британцы. В этом году, этой весной, как вам известно, вся Европа охвачена революциями – континент погрузился в средневековый хаос. Мы – рациональная нация. Мы ученые. Мы дисциплинированны.

– Правда? А как же чартисты? И вы пойдете к правительству? Если мы выйдем на свет во время таких волнений, что помешает им запереть нас как опасных безумцев или монстров? Или, скорее всего, расстрелять на месте?

Хаккет наклонился ближе и заговорщицки произнес:

– Разница в том, Луи, что мы докажем свою пользу. Вы упомянули чартистов. Слышали про митинг, который они собираются провести в следующем месяце в Кеннингтон-Коммон?

Демонстрация чартистов была назначена на 10 апреля.

Перед этим событием Луи потрудился поискать что-нибудь о целях и амбициях чартистов – насколько мог анонимно и главным образом в «Монинг кроникл» – либеральной и агитационной газете, экземпляры которой лежали как реквизит в театре Виктории. В целом для Британии настали трудные времена: голод в Ирландии, попытки шотландцев восстановить силы после депортации горцев в прошлом веке, обширные беспорядки среди бедноты в промышленных городах. Были сообщения о бунтах среди шахтеров, о ткачихах, разбивающих свои станки, и об арестованных чартистах.

Чартисты агитировали за политические реформы, следуя за призывами их поборников в самой Палате общин. Луи узнал, что они добились некоторых успехов с парламентскими актами, например ограничивающими детский труд на фабриках. Но проблемы с митингами, демонстрациями и стачками существовали уже много лет. То здесь, то там призывали войска, зачитывали закон об охране общественного порядка, нескольким чартистам проломили головы. До сих пор политики по большей части игнорировали проблемы. Из Лондона все происходящее виделось просто еще одним признаком ужасов, свойственных северным промышленным городам, к которым старая земельная аристократия относилась с подчеркнутым презрением.

Луи и сам в основном все это игнорировал. Луи Рамон Валиенте, который с детства был одиночкой и беспокоился только о неприкосновенности собственной персоны, вообще не считал себя частью общества. Кроме того, волнения почти не затронули его жизнь. Теоретически он сочувствовал бедственному положению детей, которых работа преждевременно загоняла в могилу, но его это никак не касалось.

Однако теперь все изменилось. Весна 1848 года в самом деле стала сезоном бунтов и мятежей по всей Европе, даже в таких столицах, как Берлин. Повсюду сотрясались правительства и расшатывались монархии. До сих пор в Британии не было подобных революций, но продолжающийся наплыв обеспеченных беженцев из-за Ла-Манша заставлял дрожать богатых и власть имущих. Бунты, вспыхивающие даже в Лондоне, на Трафальгарской площади и в других местах, никак не успокаивали нервы.

И вот этой зловещей весной чартисты созвали массовый митинг на Кеннингтон-Коммон, за пределами Лондона. Они замыслили собрать миллионную толпу и маршем направиться в город. Луи все это казалось маловероятной угрозой – наверняка все уладится. Это же вялый, закопченный старый Лондон, а не какой-нибудь рассадник восстаний вроде Парижа.

– Ничего подобного, – настаивал Хаккет. – У меня есть источники. Правительство вводит в город войска, дома министров охраняются, наняты специальные констебли, королевскую семью увезли из столицы и так далее и тому подобное. Разумеется, все это тайком, но я лично видел один из секретных складов оружия в Адмиралтействе. Власти настроены не допустить, чтобы это все переросло в полномасштабное восстание. И тут появляемся мы с вами, Валиенте, друг мой…