Стивен Бакстер - Бесконечная утопия [litres]

Нельсон Азикиве продолжал терпеливо исследовать загадки истории Джошуа Валиенте и его семьи…

Луи Валиенте никогда не забывал свое приключение с беглыми рабами Авелем и Саймоном в 1852 году. Этот случай внушил ему гордость за то, что он британец, что он вальсер, один из рыцарей Дискорпореи Освальда Хаккета. Впервые в жизни его способности получили признание.

Но годы шли, он все меньше и меньше участвовал в делах рыцарей, и его жизнь шла своим собственным путем.

Этот путь сделал решающий поворот благодаря доле в фиктивном золотом прииске в Калифорнии. Все это, конечно, было делом рук Фрейзера Бердона. Жила, которую легко разрабатывать благодаря тому, что они пользовались результатами пятилетнего труда какого-то бедного старателя из настоящей Калифорнии. Луи восхищался хитроумным объяснением Фрейзера о происхождении их месторождения. Согласно отчету Фрейзера для властей, жилу открыл «дальний кузен». Данные о ее местоположении «потерялись» наряду со всей документацией во время неудачной попытки ограбления, когда «кузен» приехал в город и попытался зарегистрировать свое недавнее «открытие»… Этого было достаточно. Казалось, в странной субкультуре золотой лихорадки ходили даже более дикие истории.

И Луи вдруг разбогател.

Он инвестировал свои заработанные на золоте деньги в активно развивающиеся паровые двигатели. Подобно тому, как железные дороги распространили свою сеть по миру, так и океаны, старейшие транспортные пути, покорялись новому поколению кораблей, движимых углем и паром, начиная с «Грейт Вестерна» в 1838 году. В отличие от отца, Луи сумел вложить деньги в целом мудро и удачно. Достаточно удачно, чтобы позволить себе заняться другим ностальгическим увлечением – финансированием варьете-шоу в театрах Англии.

Он узнал, что Бердон вложил большую часть своих денег в производство оружия. Эта индустрия стала быстро развиваться после того, как десятилетия относительного мира в Европе закончились жестокой Крымской войной. После этого конфликта во время поездок в Лондон Луи часто замечал на углу Нью-Кат одноногого ветерана, который изображал строевую подготовку: маршировал, стоял по стойке «смирно», брал на плечо костыль. Он носил какую-то медаль, и Луи было интересно, видел ли он королеву, которая живо интересовалась войной, встречалась с войсками и вручала награды… Старики рассказывали, что несколько десятков лет тому назад, после войны с Бонапартом, подобных людей было много. Все они уже умерли, но теперь появился новый урожай.

Производство оружия! Луи полагал, что Бердону всегда был свойственен жестокий реализм, которого самому Луи – к счастью или к сожалению – недоставало.

Вскоре после американского приключения Луи женился. Невестой его стала молодая женщина, которая когда-то пела в варьете и недолго, но настойчиво флиртовала с Великим Элюзиво.

– Больше не неуловимый! – пошутил Хаккет, бывший на свадьбе шафером. – Наконец-то тебя заарканили!

Чета поселилась в приличном городском доме в Ричмонде и воспитывала дочь, которую окрестили Элспет. Отец называл ее Эллой в честь своего псевдонима и связанного с ним прошлого, которое оставалось тайной даже для его жены. Потом у них родился сын, Роберт. Дети росли, Луи присматривался к обоим, но, к его облегчению, ни один не демонстрировал признаков вальсеров со всеми удовольствиями и сложностями, которые могла принести эта способность. Семейство жило скромно, тихо и респектабельно.

Луи заметил смерть принца Альберта в 1861 году, да и как тут не заметишь? Вся страна была подавлена. Королева облачилась в траурный черный, и все черты по-своему хорошенькой, хоть и подозрительной молодой женщины, которые Луи однажды мельком увидел в подвалах Виндзорского замка, исчезли. Луи задумывался, как смерть Альберта, величайшего паладина рыцарей Дискорпореи, повлияет на их работу. Но по правде сказать, после того, как в 1863 году ему самому исполнилось сорок, он мало слышал о деяниях рыцарей. Конечно, с возрастом он все меньше годился в агенты. А Освальд Хаккет всегда был склонен к скрытности.

К исходу следующего десятилетия – пока британцы с ужасом наблюдали, как армия недавно объединенной Германии под руководством жестокого канцлера Бисмарка вторглась во Францию и даже дошла до Парижа, – контакты Луи с рыцарями сократились до редких, почти ностальгических, писем и встреч.

Поэтому он очень удивился, когда весенним днем 1871 года к нему явился Хаккет и попросил отправиться в Берлин. Они с Бердоном должны были приехать туда по отдельности с указаниями посетить определенные места, включая правительственные здания и королевские резиденции.

Луи не хотелось, но он опасался злить Освальда Хаккета, поэтому подчинился. Он выполнил свою миссию без происшествий.

И удивился еще больше, когда несколько недель спустя его, Хаккета и Фрейзера Бердона еще раз вызвали в Виндзор.

Луи переночевал в гостинице на Стрэнде.

Мучимый беспокойством, он встал еще до рассвета, задолго до назначенной встречи с Хаккетом и Бердоном. Он спустился к реке, где в сером утреннем свете мадларки [8] Мадларки (англ. mud – «грязь» и lark – «жаворонок»). Лондонские нищие конца XVIII–XIX вв., которые искали ценные предметы на берегу Темзы. рылись в поисках деревяшек, монеток и кусочков угля: дети и старые женщины по колено стояли в холодном речном иле. Увидел он и канализационных охотников, которые выходили из своих туннелей с мотыгами и шестами, покрытые грязью, и распределяли извлеченную из дерьма грязную добычу. Даже на улицах в этот час кипела жизнь. Мусорщики искали в отходах что-нибудь поесть, надеть или продать. Все эти люди старались встать раньше конкурентов, как будто город был огромной навозной кучей, кишащей человеческими насекомыми, как когда-то сказал Хаккет, которые роются, просеивают и поглощают все найденные крохи.

К восьми часам Луи дошел до Чаринг-Кросс, где остальные ждали его у кареты, которая доставит их в Виндзор.

На этот раз их, постаревших – Освальду Хаккету было под шестьдесят, – встретил только мужчина, которого они знали как мистера Рэдклифа, и несколько дюжих лакеев.

Вчетвером они как-то смущенно стояли в гостиной, как подозревал Луи, одном из малых покоев глубоко в недрах башни Завоевателя, хотя один только ковер стоил, наверное, больше всех активов Луи, вместе взятых, а стены были украшены черным крепом в траурном стиле, который ввела Виктория после смерти консорта. Только четверо, не считая стоявших вдоль стен и у дверей «слуг» в ливреях, которые показались Луи более всего похожими на колдстримских гвардейцев, притворяющихся дворецкими, и он полагал, что не сильно ошибся.