Энлиль - Спящий ветер [СИ]

- Умопомрачительная и трагичная история, - Харан, кажется, и в самом деле был поражен, но вместе с тем смотрел очень серьезно, изучающее.

- Я хочу свою команду. Не какую-то там левую, а свою собственную, родную свою команду, - негромко, почти шепотом, произнес Рин. - Что скажешь?.. - он никогда не приглашал девочек на танцы, потому как не было в Академии балов, и не мог распознать смутное тревожное ощущение, которое овладело им, когда он мялся с ноги на ногу перед Хараном.

- Я думаю, стоит сообщить в экологический надзор Соль-Эртели. Такая агрессивная форма жизни наверняка способная нанести большой вред экологической системе планеты, - задумчиво отозвался Харан.

- Не... они, наверное, нападают только на пилотов... на пилотов в серых куртках. Это какое то психологическое отклонение... бакланов, естественно, не пилотов... - мрачно заверил его Рин и снова вздохнул. - Харан...

- Я понял тебя.

Харан не смотрел на него, задумчивый взгляд был устремлен куда то вдаль, на горизонт, где смыкалась почти черная полоса моря с пологом неба. Рин затих и в ожидании приговора старался не шевелится, хотя песчинки щекотали ноги, а за палец вскоре ущипнул мелкий пакостный краб, тут же воровато сиганувший в волну.

- Я могу написать Океану, - наконец негромко резюмировал Харан. Рин в этот момент как раз приноровился пнуть вновь выбравшегося на сушу краба, занес ногу, но замер. - С Хитклифом и Лиамом свяжешься сам.

- А Анна?... - тихо и как-то неуверенно спросил Рин. Хитрый краб воспользовался тем, что на него не смотрят, и подобрался поближе.

- Ты думаешь, муж отпустит ее с нами после всего, что было? - приподняв бровь, поинтересовался Харан и от этой знакомой усмешки, от изгиба брови Рину полегчало, словно все стало на свои места. Браслет на руке Харана пискнул и, ознакомившись с сообщением, он негромко рассмеялся. - Нам пора, - сквозь смех сообщил он. - Ужин готов и ждет нас. Нам не поздоровится, если мы опоздаем, и он остынет.

- Ты уверен, что мне стоит?... - Рин припомнил эллесу и содрогнулся, но Харан только хмыкнул.

- Конечно. Ты понравился моей матушке, - он легонько подтолкнул его в спину и Рин едва не растянулся на песке, споткнувшись о вездесущего краба.

В особняке эллара Рин старался вести себя паинькой, дабы не спугнуть зыбкую благожелательность эллесы и, пуще того, что бы Харан не передумал. Эллеса сочла его чрезвычайно скромным, отчего сделалась вдвойне внимательной и пугающе предупредительной. Рин еще порывался вернуться на корабль, но не посмел спорить, тем более что из окна выделенной ему комнаты открывался прекрасный вид на море и на расположившуюся на берегу Kaze Nemuru. Он понимал, что потребуется время, что Харан все еще косо на него поглядывает, должно быть ожидая, что Рин в любой момент сорвется и умчится в звездные дали. Что ему, Рину, должно быть еще нужно что-то доказать своей команде, которую так упорно, до последнего, отказывался вслух признавать своей. Однако сейчас все это мало заботило Рина. Он чувствовал себя выпускником. Чувствовал то торжественное вдохновение и веру в собственные силы, которую не ощущал с Академии. Оставшись один в выделенных ему покоях, Рин подтащил тяжелое деревянное кресло к окну, подпер подбородок ладонью и, облокотившись на подоконник, улыбался и смотрел, как ложатся отсветы заходящего солнца на золотую шафрановую вязь на черном боку Kaze Nemuru. Мир казался многообещающе прекрасным.

Ее шаги отдавались в тишине коридора гулким эхом. Она так и не привыкла к этому и всегда остро завидовала ренмееям, передвигающимся совершенно бесшумно. Эти высокие, узкие коридоры тоже не привыкли к такому шуму. Они, казалось, наблюдали за ней укоризненно, враждебно, но Ки'Дой знала, что все это лишь иллюзия - в последнее время ее трансплантаты барахлили. Рука поднялась, пальцы ласкающее прошлись по металлическим полосам на голове, и тут же одернулись, словно ожегшись. Дой не любила показывать, насколько зависима от своих нынешних хозяев, но проблема состояла в том, что они это итак знали. Они тешили ее иллюзией власти и контроля, давали все, почти все, что она бы не попросила, но Дой всегда, каждую минуту своей жизни с момента встречи с Третьим консулом, чувствовала на своем хребте его руку. Как раньше чувствовала руку Эрланда.

Третий Консул ждал ее в своих личных покоях. После того, что случилось на базе Дирмаада, стоило ждать его недовольства, и Дой страшилась, но шла к нему по первому зову, ползла, словно преданная шавка. Он встретил ее в своем кабинете. Он уже давно знал, что Дой приближается, она всегда, как ни старалась, оставалась слишком шумной для ренмеев. Третий Консул стоял к ней спиной, не потрудившись обернуться, но Дой видела, как он снимает блинную, черную перчатку, обнажая серую кожу. Он не переносил человеческий язык и один из первых трансплантатов, установленных Дой, служил для того, что ренмеи называли общением. Дой покорно, с готовностью стянула перчатки с собственных рук. Потянула за пальцы зубами, размазывая ярко-алую помаду, и словно проситель, протянула вперед открытые ладони. Когда Третий Консул коснулся ее - она опрокинулась во тьму.

Здесь не было слов и стройных предложений. Не было даже вопросов и ответов. На Дой накатило чужое раздражение, перехватило дыхание, и в горле застрял ком тошноты. Она едва сдержала рвотные позывы и торопливо сосредоточилась, передавая в ответ раскаяние и подобострастную преданность. Раздражение затихло. Ренмеи никогда не отличались вспыльчивостью. В темноте замелькали размытые образы, один за другим накладываясь друг на друга, словно сбрасываемые на стол карты. Ноктис-Эрланд-Ноктис-образцы-Ноктис-Эат. Третьего Консула огорчала не столько потеря базы, сколько потеря Кайнена Ноктиса. Дой поостереглась давать опрометчивые обещания, Кайнен сейчас был ей недоступен, его стерег на далекой Соль-Эртели сам Первый Рыцарь - эллар Океан. Она не хотела об этом упоминать, но Третий Консул уловил эту мысль в ворохе образов и на Дой накатила такая волна жгучей, всеобъемлющей ненависти, что ноги подкосились, а тело затрясло в конвульсивных спазмах боли. "Эрланд! - мысленно кричала Дой, отчаянно швыряя в темноту его видение. - Эрланд здесь! Он пытался бежать, но мне удалось! Я сделала все, что могла! Он здесь! Пусть возьмут его! Пусть это прекратиться!". И это прекратилось. Третий Консул вновь стоял перед ней, спокойный и беспристрастный. Он поддержал ее, когда она пошатнулась, но контакта не прервал. Тень его сожаления казалась Дой прохладным, освежающим бальзамом. Он не извинялся, но это значило, что его ненависть обращена не на нее. Да, он не доволен ей, но обрушившегося на нее гнева она не заслужила. Дой увидела себя мелкой песчинкой посреди бесконечной россыпи звезд. На песчинки не злятся. Намерение Третьего Консуло было простым - доктор Эрланд должен жить, а Дой отвезет его на одну из дальних исследовательских баз, где он продолжит свои изыскания. Дой все еще была нужна Консулу, он все еще надеялся на нее. Он ласково манил ее обещаниями и видениями нового трансплантата, когда все это закончиться. Она может стать еще ближе к ним...