Энлиль - Спящий ветер [СИ]

Покалеченный стабилизатор все еще слабо потрескивал и время от времени испускал тонкие струи дыма, а потому явление выскочившей из-за поворота "Красавицы" вышло если не эффектным, то определенно запоминающимся. Неудачно оказавшийся в непосредственной близости кар испуганно шарахнулся в сторону. Рин поднял забрало шлема, чтобы не унимающийся диспетчер не мешал хотя бы визуально, и предпочел ориентироваться исключительно на собственные силы и собственную внимательность. В переплетении многоуровневого Каньона то и дело мелькали кары самых разнообразных расцветок и конфигураций, и, обходя каждый из них, Рин с сожалением убеждался, что искомого грязно-песочного среди них нет. Он вырулил из-за очередного поворота и, почти отчаявшись, собрался снова обратится к подозрительно затихшему Малахиту в надежде, что тот, как зритель, в курсе местоположения того или иного участника. Но не успел. К очередной отметке трассы мчался смутно знакомый кар, принадлежавший, Малахитову другу с непроизносимым именем, а возле него Рин обнаружил "Неспящий". Он легко заламывал лихие виражи, ловко проскальзывал в самые узкие щели, молниеносно менял направление, и неловкая, казалось бы, Lorren, слушалась, как слушается человека рука или нога. Ки'Цод дразнил, преследовал, игрался, словно кошка со своей добычей, хотя вряд ли скитуа мог стать для Ки такой уж серьезной помехой в гонке. Рин невольно залюбовался, с профессиональной завистью наблюдая за их пляской. Как бы там ни было, кому бы сейчас ни служил Ки'Цод, он оставался для Рина выпускником первого поколения, легендой, героем исторических хроник и историй, что полушепотом пересказывали друг другу курсанты. К восхищению неприятно примешивался вновь вернувшийся, вкрадчивый, навязчивый холодок. С внезапной одержимостью захотелось услышать голос капитана. Просто для того, что бы вспомнить, что он, Рин, не один, что за стенами кабины кара есть другой, огромный мир, множество звезд и его ненаглядная, неповторимая "Kaze Nemuru", стоящая любых подвигов.

- Харан? - он едва шевельнул пересохшими губами, но чуткая техника разобрала и пару мгновений спустя в ухе раздался негромкий, спокойный голос капитана.

- Да, Рин?

Как ни странно, действительно стало легче. "Неспящий" перестал казаться таким пугающе недостижимым. Рин молчал, не зная, как объяснить свою внезапную блажь, но Харан то ли догадался, то ли додумал.

- Все в порядке, Рин. Ты рядом с ним. Разберись и мы ждем тебя на финише.

Парень негромко фыркнул, перестроился и вышел справа от скитуа, на параллельный с ним курс.

- Тебе говорили, что из тебя отвратительная группа поддержки? Разве не мог сказать что-нибудь типа "ты лучше всех", "ты великолепен", "красота твоего полета не знает себе равных"? Ну или что там положено говорить в таких случаях?

- Боюсь, ты от радости в скалу не впишешься, - со смешком отозвался Харан. Рин демонстративно закатил глаза, даром, что капитан его не видел, но улыбку подавить не смог. Казалось "Неспящий" был настолько увлечен маневрами и самолюбованием, что только сейчас заметил появление "Красавицы". Его интерес к скитуа мгновенно угас, ему позволили беспрепятственно уйти в сторону и скрыться в очередной развилке верхнего яруса. Сердце забилось чаще, разгоняя кровь по венам, отозвалось в висках ритмичной пульсацией. Что именно и кому именно он хотел доказать в эти мгновения, Рин не осознавал сам. Возможно, доктору Эрланду, Цоду или, быть может, капитану рит Ороста-Сунрайя. Он лучше, сильнее, совершеннее, он - Ки третьего поколения, Ки'Рин, категория "С", может превзойти всех. Или, может, он хотел доказать самому себе, что стоит того, что в свое время с его уходом императорский флот потерял гораздо больше, чем потерял сам Рин. Он не знал, но поглотивший его азарт явственно приобретал оттенок одержимости. "Красавица" и "Неспящий" синхронно, не отдаляясь друг от друга ни на метр, виляли из стороны в сторону, взмывали вверх, опускались вниз, закручивали петли, спирали. Рин наслаждался, упивался происходящим, считая его красивым, честным поединком, но у Цода имелось свое видение ситуации. Крыша "Неспящего" на полной скорости раскрылась четырехпалым цветком, открывая взгляду кабину и сидящего за штурвалом пилота. Цод неторопливо повернул голову, с видимой небрежностью управляя каром, и пристально уставился на "Красавицу". Его прищуренные глаза оказались полностью красными, словно во время синхронизации, растворив в сплошной алой пульсации и зрачок, и радужку, и белок. Ничего не выражающий взгляд не отрывался от "Красавицы", темные, потрескавшиеся губы разошлись в усмешке, и на Рина накатило до жути отчетливое ощущение, что Цод видит его через непроницаемые тонированные стекла кара. Цод выдержал эффектную паузу, а затем вытянул в направлении "Красавицы" руку с зажатым в ней пистолетом. Его рука не дрожала, даже не смотря на набранную скорость, и это последнее, на что успел обратить внимание Рин. Он прекрасно осознавал, что хотя "Красавица" в ее нынешнем состоянии еще способна выделывать фигуры высшего пилотажа, то всего один хорошо поставленный выстрел с большой долей вероятности отправит их на тот свет. В том, что у Цода, героя множества военных столкновений, выстрел поставлен отлично, сомневаться не приходилось. Рин резко дернул штурвал и кар рухнул вниз, словно провалившись в воздушную яму. Пилота тряхнуло, диспетчер надрывно запищал, карамельки фонтаном посыпались из панели, но вираж их спас. Выстрел скользнул, едва задев обшивку, но не повредил ничего существенного. Рин потянулся за собственным пистолетом, завалившимся куда то под кресло, мысленно проклиная Шан-Ло и всех его психопатов, но достать оружие не успел. Раздался второй выстрел. Цод и в самом деле оказался прекрасным стрелком. На этот раз он попал в один из внешних двигателей, диспетчер взвыл благим матом, панель управления засверкала истеричным разноцветным перемигиванием и перестала отвечать. Кар закрутило, повело в сторону и приложило о скалистый выступ. Рин пребольно стукнулся носом об одну из полусфер штурвала, не спасли даже инновационные пластичные выемки, и из носа заструилась кровь. До сих пор игнорирующая любые поползновения пилота, панель управления отозвалась на раздраженно-отчаянный пинок жалобным пиликаньем и засветилась зеленым. Кар снова впечатался в камни, на пару мгновений застрял в нависающих над провалами Каньона лианах, но Рину хватило этого времени, что бы отключить сцепление двигателей. Система управления, словно почувствовав, что с пилотом сейчас лучше не спорить, покорно выполнила приказ, и сразу оба внешних двигателя, больше ничем не удерживаемые, рухнули вниз. Один из них, поврежденный, взорвался еще в воздухе. Второй последовал за ним почти сразу, сдетанировав от удара о землю и опалив ветви изможденного кустарника. Внутренних двигателей едва бы хватило, что бы дотянуть до сколько-нибудь устойчивой поверхности, но ничего, кроме как попробовать, Рину не оставалось. "Красавица" на предельно возможной скорости устремилась к земле под практически прямым углом, и только перед самым, казалось бы неминуемо трагичным, финалом, Рину удалось затормозить и развернуться настолько, что бы кар не со всего размаха врезался в землю, а, с грохотом пропахав брюхом десяток метров, завершил свою посадку в сухих колючих кустах. Спустя долгие пять секунд после приземления, однин из разъемов центральной панели открылся, из-под него торжественно выползла подушка безопасности и с неотвратимым достоинством окутала пилота своими объятиями. В подушке пилот едва не задохнулся, тем более что во внутренностях "Красавицы" что-то окончательно перемкнуло, и откуда-то снизу просочился едкий серый дым. Рин очень надеялся, что это не денатурированный этиленгликоль, но, на всякий случай задержал дыхание, поторопился отбиться от подушки и выбраться наружу. Кар упал не слишком удачно, завалившись на бок, и Рину потребовалось приложить немало усилий, что бы вылезти из кабины, а затем продраться через изрядно помятый кустарник.