Энлиль - Спящий ветер [СИ]

Звуки до них больше не доносились. В тишине раздавалось только тяжелое дыхание и неловкие шорохи переставляемых ладоней и колен. Клаустрофобией Рин не страдал, да и двигаться удавалось более-менее свободно, но он все равно чувствовал себя неуютно. Мешался клинок, который никак не удавалось перехватить поудобнее и так, что бы он никого не покалечил, да пистолет за поясом постоянно напоминал о себе. В конце концов Рин сдался, остановился, чем вызвал изрядное удивление ползущей позади Анны, и принялся неловко стягивать с себя рубашку. Анна, должно быть, решила, что он свихнулся окончательно, и перспектива остаться в тесном, замкнутом пространстве наедине с вооруженным психопатом пугала ее едва ли не больше, чем страшные и злобные ренмеи. Но Рин не обладал деликатностью и терпением Хитклифа, не испытывал романтических чувств, а потому оставил реакцию доверенной ему особы без внимания, рассудив, что бежать ей все равно некуда. Анна все же решила попытаться, начала потихоньку отползать назад, но далеко уйти не успела. Поизвивавшись, рубашку все же удалось снять, и Рин тут же употребил ее в качестве обмотки для голого лезвия. Теперь он хотя бы не рисковал отрубить себе что-нибудь нужное. С усталой укоризной он через плечо покосился на мгновенно смутившуюся Анну, перехватил клинок за середину и продолжил путь по прямому, кажущемуся сюрреалистиченски-бесконечным, вентиляционному тоннелю. Он полз вперед и старался думать только о том, что следует переставлять руки и ноги, что нужно попасть на нижние сектора и найти корабль, и ни о чем больше. Анна за его спиной молчала, только дышала тяжело. Возможно она тоже пыталась абстрагироваться. Они все ползли. Дважды им встречались ответвления вверх и однажды влево. Рин все их проигнорировал, хотя сам имел более чем смутное представление о том, куда ползет. И только обнаружив ответвление вниз, он заинтересовался и остановился, пытливо заглядывая в недра попавшегося им хода. Вид открывался неутешительный. Даже по самым оптимистичным прогнозам, лаз спускался под абсолютно прямым углом и достигал метров четырех, с гладкими стенками, без единой неровности или выступа, за который можно было бы зацепиться. И все же это показалось Рину куда более удачной идеей, нежели чем и дальше продолжать двигаться в неизвестное и малоперспективное "вперед".

- Сначала спущусь я, - сообщил он Анне. Он впервые заговорил с ней с самого момента их пленения, и почувствовал себя донельзя глупо. Большие, очаровательные серые глаза смотрели на него доверчиво и с надеждой. Но, если Хитклифа такого рода ответственность и привлекала, то Рина - ни в малейшей степени. Он неловко откашлялся в кулак и опустил ноги в лаз, усевшись на самом его краю. - Я спущусь и крикну тебе, что все в порядке. И потом спускаешься ты. Упираешься спиной в стену, руками и коленями в противоположную, и очень аккуратно двигаешься вниз. Справишься?

Последний вопрос относился к числу риторических, для поддержания морального духа, и Рин, если и ожидал услышать ответ, то нечто согласно уставу, вроде: "так точно!". Но он поднял взгляд и в очаровательных серых глазах обнаружил не то что неуверенность - явственные ростки назревающей паники. Рин едва не застонал.

- Спокойно, - процедил он сквозь зубы, судорожно пытаясь что-нибудь придумать. Он понимал, что заставлять девушку в таком состоянии спускаться по вентиляционной шахте без страховки - чистой воды убийство. А то и самоубийство, если она свалиться ему на голову.

- Хорошо, - наконец выдохнул он. - Раздевайся.

Глаза Анны, и без того немаленькие, округлились, пальцы судорожно вцепились в ворот блузки, готовые до последней капли крови защищать девичью честь от надругательства. Это было бы даже забавно, если бы не раздражало своей неуместностью. Рин зажмурился, глубоко вздохнул, силясь найти в глубине души остатки сочувствия и смирения. Получалось плохо и в качестве панацеи пришлось довольствоваться чувством долга.

- Я сделаю что-то вроде веревки, что бы ты могла по ней спуститься. А после тебя уже я, - терпеливо разъяснил он, но с лица девушки не исчезли сомнения и Рин счел необходимым добавить. - Ты очень красивая, но, честно слово, меня нисколько не интересуют твои прелести. Я вообще влюблен в... в Лиама!

Такого финала собственной тирады не ожидал и он сам, а уж на Анну она произвела поистине ошеломляющее впечатление. Губы ее приоткрылись, в глазах замерло озадаченное изумление, даже дышать, кажется, она на несколько мгновений перестала. Одно было хорошо - страдание и смущение как рукой сняло.

- Я подозревала... - прошептала она, и Рин не выдержал.

- Живо раздевайся! - рявкнул он и, то ли что бы показать пример, то ли что бы не смотреть на девушку, принялся торопливо стягивать брюки. В голове навязчиво билась мысль, что ничего более идиотского с ним в жизни не происходило.

Наконец оба они оказались разоблачены. Рин связал две их рубашки и две пары брюк между собой, подергал, убедившись в крепости, задумчиво покосился на оставшийся на Анне бюстгальтер, белый и кружевной, но решил, что длины итак должно хватить. Соображение носило исключительно практический характер, с Лиамом или без него, на данный момент волнующие девичьи изгибы его не волновали. И вот начался спуск. К Анне снова вернулись страхи, но паники пока удавалось избегать, хотя перспектива спуска на импровизированной веревке в неизведанную вентиляционную шахту ее пугала и настораживала. Распластавшись по полу, Рин аккуратно, метр за метром, опускал ее вниз до тех пор, пока в руке не остался только край штанины, намотанный на запястье. Анна на том конце хранила молчание так загадочно, что пришлось самому подать голос.

- Как там? Веревка кончилась.

- Ну... - неуверенно донеслось в ответ. Рин собрался было посоветовать таки употребить по альтернативному назначению и нижнее белье, но не успел. - Ничего, я спрыгну, тут невысоко, - мужественно заверила его девушка и через мгновение веревка резко стала легче. - Все в порядке! - раздалось почти сразу. Голос ее прерывался - видимо что-то, не особо смертельное, она все же отшибла. - Тут дальше вперед, а потом, кажется, налево.

- Вот и отлично, - буркнул Рин себе под нос, позволил веревке свободно упасть вниз, и добавил громче, что бы Анна слышала. - Потеснись, я сейчас.

Его собственный спуск показался ему гораздо более длинным и занял, по ощущениям, гораздо больше времени. Ладони намокли от пота и периодически норовили соскользнуть, чем ниже, тем больше ныла ободранная о стену спина, боль отдавалась в шее и в разъем снова напомнившего о себе проводника, а тот словно вбивал в затылок и виски раскаленные спицы с такой силой, что перед глазами темнело. Оказавшись рядом с Анной, он едва поверил, что наконец спустился. Несколько минут он приходил в себя, пока Анна неловко сопела рядом и пыталась промакнуть его разодранную спину оторванным рукавом рубашки. Пользы это не принесло, но утешило самолюбие ощущением чужой заботы. После недолгого отдыха снова пришлось ползти вперед. Еще дважды спускались вниз. Первый раз - невысоко, достаточно оказалось свеситься на вытянутых руках и спрыгнуть. Второй раз даже Анне под конец, после недолгих уговоров, пришлось освоить вертикальный спуск без дополнительных приспособлений. После этого они просто лежали, прижимаясь друг к другу вплотную в узкой вентиляционной шахте. Анна дрожала, будто от холода, ткнувшись лбом в плечо Рина, а он осторожно, едва ощутимо, гладил ее по волосам. Ни ее, ни его, взаимная нагота больше нисколько не смущали. Рин касался пальцами спутанных, но по прежнему мягких прядей и, закрыв глаза, думал о том, что не имеет ни малейшего понятия, куда ее ведет, есть ли здесь, в запутанном лабиринте вентиляции, вообще выход. И еще он думал о том, что не знает, жив ли еще его капитан. И все же их дорога завершилась. В какой то момент, когда они оба потеряли счет времени, Рин расслышал негромкое гудение впереди. Вряд ли стоило так уж стремиться к источнику неизвестного звука, находясь в вентиляции вражеского корабля, но к этому моменту Рину уже начинало казаться, что он сам сходит с ума. Им повезло, гудение издавал конденсатор охлаждения - конструкция из множества проводов, трубок, и двух трехметровых цилиндров, в которых неторопливо бурлила и пузырилась вязкая зеленоватая масса. Конденсатор занимал небольшую нишу в закрытом секторе внутреннего технического обслуживания, и именно в ней из-за ногой выбитой заслонки вентиляционного отверстия вывалилась полуголая, грязная, ободранная парочка беглецов. Пол, внушительных размеров металлические плиты, сшитые стык в стык, казался обжигающе холодным. Только сейчас, оказавшись снаружи, Рин осознал, как тесно и душно было в вентиляции. Холодный воздух врывался в легкие, уже привыкшая к недостатку кислорода, голова кружилась, подниматься на ноги не хотелось совершенно, но становилось все очевиднее, что такими темпами они имеют все шансы замерзнуть насмерть. В техническом помещении стандартно поддерживалась пониженная температура, во избежание перегревов, и в какой-то момент обнаженные конечности стали покрываться мурашками и дрожать от озноба.