Энлиль - Спящий ветер [СИ]

- Что попробуем? - Харан напоследок подкрутил колки, улыбнулся и Рин поймал себя на мысли, что их капитан на самом деле не такой примороженный, как кажется большую часть времени.

- Ты сжигал мрамор рук

В миллионах свечей... - негромко начал Харан, бережно, будто бы неуверенно, перебирая струны. Лиам песню узнал и одобрительно захлопал, одновременно деловито дожевывая кончик колбаски.

- И ловил каждый звук

В песнопеньях ночей...

Голос креп и оказался удивительно неплохо поставлен. По крайней мере он не сбивался с ритма и не фальшивил, насколько мог судить не обремененный музыкальным образованием Рин. Он усмехнулся, представляя, как маленький, пухленький эллес Харан в трогательных голубых панталончиках разучивает сольфеджо под присмотром чопорной матроны в черном. Рядом с Рином начал отбивать ногой ритм Хитклиф. Он тоже знал песню и вскоре его бас негромко, но отчетливо присоединился к голосу Харана.

- Ты скрывал свой талант

От мирского суда,

Словно это гарант

Твоего "никогда".

Рин поймал себя на том, что, хотя не знает слов, тоже пытается подпевать. Возможно Харану не хватало профессионализма, но понимал, о чем пел, чувствовал каждое слово и в каждое слово вкладывал свой, выстраданный и осознанный смысл. И эта внезапно открывшаяся глубина подкупала больше всего, заставляла Рина стоять, затаив дыхание, и жадно ловить, запоминать каждое мгновение.

Стоило последним аккордам затихнуть, как поднялся гвалт. Посыпались заказы, вопросы. Споры затихли, когда гитара попала в руки Малахита. Тот, в отличие от деликатного Харана, лихо брякнул по струнам, обращаясь с инструментом с хозяйственной беспардонностью давнего любовника, и с неоправданным, в контексте сюжета, оптимизмом исполнил песню про соль-эртельского аристократа, его невесту - ренмейскую шпионку, и храброго десантника, разоблачившего гнусный заговор методом падения собственного тела на коварного супостата. Исполнение заработало бурный успех, слушатели аплодировали стоя, а Лиам, за неимением розовых лепестков, бросал в воздух конфетные фантики. На бис смущенный вниманием Малахит исполнил не менее залихватское произведение "ооо, мегамонстр". Песня поразила Рина до глубины души общим драматизмом и самоотверженностью лирического героя. Затем гитара снова вернулась к Харану, но на этот раз к нему присоединилась Ота.

- Девушка с печальными глазами,

Что ты ищешь в дымке бытия?

Меж зеркал расколотых блуждая,

Глядя вслед воздушным кораблям. - ворковала Ота, облокотившись на спинку стула. Она держалась достаточно аккуратно, чтобы не мешать Харану играть, но, тем не менее, склонилась так низко и так интимно, что Рин волей-неволей заподозрил неладное. Тем более вторил ей Харан донельзя вкрадчиво и нежно.

- Девушка с холодными руками,

Отчего вздыхаешь ты с тоской?

Будто мир привычный отвергая,

Снова к звёздам тянешься рукой.

- Можешь не беспокоиться, никто капитана у тебя не отберет. Ни она, ни, тем более, я.

Заслушавшись и задумавшись, Рин не заметил, как к нему подобрался Халлес, но теперь тот стоял в непосредственной близости, держал в ладонях кружку с медведиком, и смотрел на Рина невозмутимо, с насмешливым состраданием. Рин нахмурился. Он помнил эту кружку и привык считать ее по праву своей.

- У нас с Хараном отношения другого рода, если ты понимаешь, о чем я.

Взгляд его темных, почти черных глаз был чист и непосредственен, но Рин почувствовал, как поперек горла встает шоколадная печенька. На помощь ему пришла Анна. Ведомая неким медицинским чутьем, она оказалась рядом и услужливо похлопала по спине, после чего убедилась, что пациент не собирается умирать от недостатка воздуха и дружеского участия.

- Нет, не понимаю, - сдавленно огрызнулся Рин, вытер ладонью выступившие на глаза слезы. - И не беспокоюсь!

- Ага, - только и произнес Халлес и отпил из чашки с медведиком кофе, чем вызвал в душе Рина бурю тайного негодования. Но Анну, помимо медицинского чутья, вело еще и женское, безошибочно определившее, где происходит самое интересное.

- Он прав, - вступилась она за Рина и тот было преисполнился благодарности, но она, к несчастью продолжала. - Что бы ты ни имел в виду, сердце Рина занято другим человеком, - она подалась к уху Рина и драматично понизила голос, - я думаю тебе стоит быть смелее и решительнее. Тогда Лиам точно не устоит!

Анна старалась быть очень тактичной и чуткой, но у Халлеса оказался очень хороший слух.

- Лиам? Серьезно? - в отличие от Анны, он не доставил себе труда приглушить голос. - Я подразумевал скорее технические характеристики эксплуатации Ки, но тут, я смотрю, все гораздо интереснее.

Рин, невольно зажмурившись от абсурдности происходящего, вспомнил их с Анной разговор в вентиляции ренмеев, вспомнил и ее многозначительные взгляды, стоило им с Лиамом оказаться в непосредственной близости друг от друга, на которые до сих пор он умудрялся не обращать внимания. Вспомнил и мысленно застонал.

Но все бы еще ничего, он мог бы посмеяться и перевести все в шутку, но уже в следующее мгновение Рин услышал рядом с собой деловитое:

- Чего Лиам? Меня кто-то звал?

И в самом деле, было бы странно, если бы в не такой уж большой столовой, на расстоянии пары метров, он не услышал свое имя и не заинтересовался. Две пары глаз в упор уставились на Лиама. И если Анна смотрела на него испуганно и смущенно, то Халлес - с оценивающим любопытством.

- Что случилось то? Сломалось что-то? - полюбопытствовал Лиам. Рука Халлеса покровительственно хлопнула Рина по плечу.

- Думаю вам нужно объясниться, - произнес он с такой серьезностью, что Рин заподозрил издевку и приоткрыл глаза. - Идем, Анна, оставим их наедине, - уже приобняв девушку и сделав пару шагов в сторону, Халлес обернулся, лелкнул пальцами, указал на Рина. - А ты запомни - смелость и решительность! Ты сможешь. Мы в тебя верим.

Лиам невозмутимо дожевал очередную печеньку и с терпеливым внимание ждал обещанных объяснений. Он смотрел с обманчивой беззаботностью, и Рин впервые поймал себя на мысли, что никогда не обращал внимания, каким мелким и беспечным умеет казаться Лиам уже через секунду после смертельной опасности и за секунду до боевой готовности. Рин перевел взгляд с лица Лиама за его спину, туда, где под гитарный аккомпанемент профессор Раненкампф учил Оту и Анну национальным ширанским танцам. Суть танца состояла в прыжках вокруг профессора, высоком вскидывании колен и хлопках ладонями. Участвующие предавались этому занятию с громким хохотом и увлеченностью, которую Рин, наблюдая издалека, назвал бы нарочитой. Лиам же казался предельно самодостаточным в любом подвернувшемся ему деле, будь то закидывание Малахита фантиками или взлом пиратских баз. Даже сиюминутному веселью он предавался без оглядки как на вчерашний, так и на завтрашний день. Лиам - художник, припомнил Рин их разговор. У Рина не было знакомых художников, если не считать хозяина "Адмирала", но он был готов поверить, что все дело в творческом складе характера.