Галина Чередий - Модификаты [СИ]

Мужчина смотрел на меня не отрываясь, и в его глазах становилось все больше тревоги, подсказывая мне, что все это весьма далеко от веселья. Хозяйка же дома вздохнула и поднялась из-за стола, положив ладони на плечи обеим девочкам.

— Нет ничего, к чему бы мужчина относился серьезнее, чем к обретению анаад, София, — мягко произнесла она, направляя притихших малышек в сторону выхода. — Постарайся принять это спокойно, моя новая сестра, и не позволь страху решить за тебя.

Не пугаться? С этим она немного припоздала. Внезапно стало нечем дышать, словно снова вернулась на несколько секунд в свою тесную каюту-камеру и услышала издевательский голос Рожера, говорящий, что я попалась и останусь его вечной пленницей, игрушкой и рабыней, призвание которой исполнять любые его прихоти и приказы. Неужели я вырвалась из одного плена только для того, чтобы тут же очутиться в другом? Освободилась от власти жестокого монстра и прямиком пришла в новую западню, где моим тюремщиком опять будет мужчина, чьи желания я должна буду беспрекословно выполнять?

— Софи? — позвал меня Рисве, едва мы остались наедине, и я осознала, что как заведенная отрицательно качаю головой.

— Нет-нет-нет! — сказала уже вслух, отказываясь на него смотреть. — Ты не смеешь заставлять меня! Я не буду подчиняться!

Тело затряслось как от холода, и я поднялась, начиная от него пятиться.

— Заставлять? — звучал он изумленно и болезненно. — О чем ты? Я никогда не посмел бы.

— Нет? — В голове пронеслись картинки его странного поведения с самого начала. Разве они с Аговой не захватили нас фактически в плен и не вели упорно сюда? В этом был весь смысл? Привести нас туда, где я окажусь на его территории и вынуждена буду подчиниться навязанным правилам, местным обычаям? Мысли хаотично метались в голове, порождая все больше страха и подозрений, а глаза безумно шарили вокруг, ища выход там, где его быть не могло. Воздуха становилось все меньше, легкие каменели, мышцы напрягались все сильнее, грозя скорой судорогой. Да, я абсолютно точно понимала, что меня накрывало самой настоящей панической атакой, но ничего сделать, чтобы остановить ее, не могла. Но это сделал за меня Ρисве.

— Софи! — громыхнул он, заставляя сосредоточиться на его лице, на котором не было при этом и тени угрозы, и шагнул ближе ко мне.

Инстинктивно я шарахнулась, натыкаясь на один из несущих столбов. Вместо того чтобы приблизиться еще, Рисве плавно присел на корточки, а потом и опустился на колени, поднимая свои огромные раскрытые ладони в жесте, демонстрирующем смесь миролюбия и мольбы.

— Софи-и-и, — протянул он гораздо мягче, призывая к спокойствию, — я ничего не могу поделать с тем, что признаю тебя своей анаад. Но это совсем не значит, что ты обязана взять меня в качестве своего энгсина, как бы сильно мне этого ни хотелось.

«Энгсин». Защитник. Тот, кто бережет, заботится в первую очередь и только потом сгорает от страсти и грезит об обладании. Возлюбленный и супруг по праву выбора, а не только волею судьбы. Осознание этого понятия немного замедлило хаотичный вихрь внутри.

— Н… нет? — Я, кажется, утратила способность говорить связно.

— Нет, — печально покачал он головой. — Это говорит лишь о том, что мой выбор сделан окончательно и бесповоротно и я буду всегда желать для всего в этой жизни одну тебя.

Эмоциональный прилив стал медленно отпускать меня, и не в малой степени оттого, что стоявший передо мной мужчина выглядел сейчас уязвимо и смиренно, несмотря на то, каким огромным и преисполненным дикой силы был на самом деле. Вдохи давались легче, разум брал верх над захлестнувшим инстинктом самосохранения.

— Рисве… — пробормотала я, приваливаясь к столбу для опоры и проведя ладонью по потному лбу. — Ты… мы совершенно друг друга не знаем, чтобы…

— Моя лойфа узнала тебя почти мгновенно, Софи, — улыбнувшись едва заметно, но до боли в груди искренне, ответил он. — И твоя откликнулась ей совсем немного времени спустя. Просто ты не позволяешь ей говорить с тобой.

«Лойфа». Что за потрясающий язык, где в единое слово вкладывается столько? Душа, сердце, сознание, вся суть — то, чем ты являешься.

— Мы даже не из одного мира! — покачала головой я.

— Мир один на всех, Софи! — нахмурился Рисве так, будто недоумевал, как я могу не понимать такой очевидной вещи.

— Тебе просто могло показаться! — настаивала я, обретая все больше контроля над собой.

— Мне? А тебе, Софи? Тебе тоже показалось? — На секунду мне померещилось, что он сейчас рассердится и вспылит, и я невольно сжалась.

— Прости, я не понимаю, о чем ты.

Рисве уставился на меня так пристально, что я поняла: от него не ускользнула моя непроизвольная реакция на привидевшийся мне гнев.

— Тот, кто научил тебя, что мужчину нужно так бояться… — глаза Рисве пугающе потемнели, и рот искривился, но он быстро взял себя в руки. — Однажды я верну ему этот страх и вобью его так глубоко, что и через сотню жизней он от него не избавится, обещаю.

– Ρисве… — начала я, внезапно теперь боясь уже за него.

— Не надо! О нем мы говорить больше не станем, Софи, — категорично отрезал мужчина. — Ни одна твоя мысль не должна принадлежать ему. У такого, как он, нет на это никакого права. Думай теперь обо мне!

Невзирая на ту решительность, с которой он это произнес, прозвучало совсем не приказом, а просьбой.

Рисве резко встал и протянул мне руку.

— Софи, я не хотел торопиться, но раз теперь ты все знаешь, то пусть так и будет, — с необычайной серьезностью начал он, снова заставляя меня испугаться. — Я собираюсь просить тебя…

— Стоп! Остановись! — почти взмолилась я, ибо, когда это будет произнесено, мой отказ станет неизбежным, как и его возможные последствия.

Что, если Рисве выйдет из себя? Чем это обернется для меня и моих спутников? При его мощи это способно превратиться в кошмар.

— Нет, — покачал мужчина головой, — еще нет. О главном даре я речи пока не заведу, Софи. Я прошу лишь о праве показать себя. Ты знаешь, кто ты для меня, согласись просто попробовать посмотреть, какой я и кем могу стать для тебя.

— А если я соглашусь и не оправдаю в итоге твоих ожиданий?

— Не в моих ожиданиях дело, а в том, смогу ли я снова пробудить надежды на лучшее в тебе, — Рисве так и стоял с протянутой ладонью, предлагая вложить в нее мою. — Если не справлюсь, то это будет моя неудача и потеря, но ни в коем случае не твоя вина.

Я сжала кулаки, борясь с собой, медленно разжала и, сама поражаясь, что же я творю, протянула трясущуюся кисть и прикоснулась к его грубой и горячей коже. Импульс от этого крошечного контакта пронесся по нервам как разряд, заставляя с шипением судорожно вдохнуть и непостижимым образом изгоняя страх. Я смелее оперлась о руку Рисве, испытывая внезапную необъяснимую радость и облегчение от того, каким же непоколебимым он ощущался, и тихо сказала: