Пол Макоули - Сады Солнца

– Не понимаю, отчего их всех не запихнут в тюрьму.

– То, что в Париже – нарушение закона, здесь – законный протест. Одобренный мэрией и хитроумным полковником Маларте.

– Но это же неуважение! – возразила Невес. – А ничего не делать – значит показывать слабость.

– А что бы ты сделала, будь ты командиром?

– Показала бы, что не уважаю их.

– Ну да, это бы точно до них дошло. А заодно и создало бы мучеников. А мученики – очень эффективный инструмент для создания возмущений вроде этого.

– Когда кто-нибудь в отделении нарушает устав или что-нибудь запорет, все молчат, – сказала капитан. – Так и должно быть, если хочешь, чтобы люди держались друг за друга. Но тогда наказывают всех в отделении. Так должно быть и здесь. Сделайте мучениками всех. Могу спорить, их храбрости хватит ненадолго. Раз, другой – и они сами начнут давить своих же.

– Да уж, если кто и может посадить в тюрьму целый город, так это ты, – заключил Лок.

Капитан Беттани Невес была на несколько лет младше Лока. Ее отец и мать работали в АР-корпусе. Девочка вела суровую бродячую жизнь вместе с родителями, старавшимися возродить участки огромной выжженной пустыни, в которую превратилась центральная часть бывших Соединенных Штатов. Беттани не верила, что можно исцелить мир, разбирая руины старых городов и предместий, очищая озера и реки, тщательно восстанавливая почву, высаживая ивы и поглощающую загрязнения траву. Девочка хотела убежать от всего этого, потому отправилась служить в ВВС и сделала карьеру. Беттани не обладала особенным умом или талантом, понятия не имела об интригах и политике, но была упорной, добросовестной и старательной ученицей. Локу льстил ее неподдельный интерес, ее внимание. Дипломат восхищался тем, как она сносила угрюмость и капризы, злобу и дикие взрывы ярости Берри. На первом совместном завтраке мальчишка выплеснул в дипломата колбу гранатового сока. Одним быстрым движением Невес выхватила колбу и сильно шлепнула мальчишку, а когда он кинулся на нее с кулаками, придавила к полу, сняла ремень и безжалостно выпорола. Позднее она рассказала Локу, что в юности частенько оставалась приглядывать за младшими детьми и поняла, что лучшее поведение – это быстрая реакция на проступки и безжалостная дисциплина.

Главное – оставлять не синяки, а лишь припухлости, которые исчезнут за пару дней. Синяки сохраняются гораздо дольше.

Капитан рассказывала про свое детство, Лок отвечал заботливо приукрашенными историями о своих приключениях на окраинах Солнечной системы. Лок и Беттани застряли в Камелоте почти на неделю в ожидании разрешения отвезти Берри к матери. Безделье и взаимный интерес скоро привели к логичному завершению.

Лок всегда думал о своей новой подружке как о капитане Невес, а не как о Беттани или Бет, а она звала его «мистер Ифрахим» даже в самые интимные моменты. Их занятия любовью были серией переговоров и взаимных уступок. Капитан предпочитала доминировать, Лок любил ей подыгрывать, изображая беспомощного, и она изобретательно, изощренно, но не слишком жестоко давила, угнетала, мучила. А он безоглядно, нежно отдавался ее власти, безоговорочно капитулировал, освобождался от жуткой тяжести каждого дня, от необходимости постоянно казаться спокойным, равнодушным, осторожным и обходительным, ничего не отрицающим и не подтверждающим. Наверное, их интрижка была очевидной всем вокруг, но Лок вдруг обнаружил, что ему искренне наплевать. Впервые в жизни ему стало безразлично мнение чужих людей. И вот теперь Лок смотрел на профиль Невес, резко очерченный светом люстр, и думал, что это, наверное, и есть любовь.

Лок и Невес ожидали встречи с полковником Фаустино Маларте, военным комендантом Мимаса. На выход из города требовалось полковничье разрешение. Но полковник не захотел лично встретить гостей, а затем умчался в Париж, чтобы присутствовать на встрече Эуклидеса Пейшоту – и, несомненно, чтобы пообщаться с новой администрацией, проверить, можно ли позволить Берри вернуться к матери.

Наконец полковничий секретарь явился за Локом и Невес и препроводил их за высокие двустворчатые двери в офис размером в ангар. По багрово-красному квазиживому дерну пола были разбросаны тусклые лампы. Они реагировали на шаги, свет бежал от ног серебристой волной, будто зыбь по пруду, отражался от стен, складывался в серебристую филигрань. Стены были покрашены в зеленый цвет и увешаны картинами, экзотическими масками, деревянными и полимерными скульптурами, похожими на сплетение грудей или фаллосов или на гнезда инопланетных существ, свисающих с потолка.

Несомненно, все – трофеи грабежа. В дальнем конце комнаты располагалось нечто, очень напоминающее камин с горящими в нем дровами, невероятными здесь настоящими деревянными поленьями. Огонь озарял половину зала теплым мягким светом. С одной стороны от камина – стол размером с автомобиль. С другой – Т-образная подставка с нагрудной пластиной скафандра.

Полковник Фаустино Маларте изучал – или делал вид, что изучает, – эту нагрудную пластину и не сразу повернулся к вошедшим. Полковник был темнокожим, с кудрявой черной шевелюрой до плеч, с влажными глазами, тесно посаженными над носом, когда-то сломанным и слегка кренящимся влево. Небесно-голубая униформа сделана из паучьего шелка и безукоризненно выглажена, на плечах – галуны, на груди – пять рядов орденских планок. Полковник был отпрыском клана Пессанья, одна восьмая чистой крови, политический выдвиженец, избежавший чистки, потому что никогда не был особенно близок к генералу. Лок автоматически возненавидел его, как ненавидел всякого, получившего власть и могущество по праву рождения, а не талантом и тяжелой работой.

– Сеньор Ифрахим, я слыхал о ваших обширных познаниях в культуре дальних, – сказал полковник. – Возможно, вы узнаете вот это.

Он щелкнул пальцами, включился прожектор, высветивший тонким лучом рисунок, небрежно набросанный на выпуклой пластине: скопление кристаллических скал, напоминающих человеческие головы, причем разные и непохожие друг на друга. Скалы уходили вдаль, затуманивались, истончались и пропадали в бесконечности.

Лок узнал сразу, но подавил волнение. Мастерски изобразив скуку, он окинул рисунок равнодушным взглядом и произнес:

– Выглядит как одно из «Семи превращений кольцевой системы» Мунка. Оно настоящее или его сделали для вас?

Пока Маларте мучил Лока ожиданием, тот связался со старыми приятелями в Камелоте и собрал кое-какую информацию. Среди прочего он выяснил, что у полковника любовница из дальних, причем художница, обучавшаяся в мастерской самого Мунка.

– Это не подделка, – сурово поведал полковник и хмуро глянул на Лока. – Если бы вы внимательно изучили детали, то убедились бы в моей правоте. Это последняя картина серии, номер седьмой. Говорят, что здесь изображены все люди Камелота на то время, когда Мунк писал картину. Чтобы оценить картину в полной мере, нужен микроскоп.