Ким Робинсон - Марсианская трилогия

Он продолжил путь на север, над равнинами Цербера, мимо вулканического купола Альбор, чей резкий пепловый конус выступал на краю Элизийского горного массива. Гораздо более высокие горы массива так же выделялись, напоминая Фудзияму, и их изображение использовалось многими сельскохозяйственными кооперативами региона. Территория соседней с вулканом равнины использовалась для земледелия. Здесь располагались фермы с неровными границами, зачатую ступенчатые и как правило разделённые полосами и клочками леса. На верхних участках равнины росли молодые незрелые фруктовые деревья, и каждое стояло в горшке. А ближе к морю простирались рисовые и пшеничные поля, разделённые ветроломными полосами из оливковых деревьев и эвкалиптов. И все это лишь в десяти градусах к северу от экватора, где были дождливые умеренные зимы и знойные и солнечные долгие летние дни. Этот край даже прозвали Марсианским Средиземноморьем.

Ниргал продолжил путь на север, следуя вдоль западного побережья, что просматривалось в линии осевших на мель айсбергов, украсивших собой край ледяного моря. Глядя на простиравшиеся внизу просторы, он не мог не согласиться с известной мудростью: Элизий был прекрасен. На западном побережье, как он слышал, проживало больше людей. Оно было изломанным, с множеством борозд, и в местах, где они переходили в лёд, были построены квадратные гавани – Сур, Сайда, Пирифлегетон, Герцка, Моррис. Лёд нередко преграждали каменные волнорезы, перед которыми стояли ряды небольших лодок, ждавших открытия канала.

В Герцке Ниргал повернул на восток и начал двигаться вглубь острова. Он летел в гору вдоль пологого склона массива Элизий, минуя полосы садов, которые опоясывали остров. Здесь и располагалось большинство жителей Элизия, в этих активно культивируемых сельскохозяйственных зонах, тянущихся вверх по склону к возвышенности между горой Элизий и его северным пиком – куполом Гекаты. Ниргал, словно облачко на ветру, пролетел между огромным вулканом и его младшим братом, миновав служившие им седловиной голые скалы.

Восточный склон Элизия оказался совершенно не таким, как западный: грубые голые скалы, обильно занесенные песком, сохранившие своё первобытное состояние благодаря тому, что попадали в область дождевой тени, создаваемой самим массивом. Лишь у восточного берега Ниргал снова заметил зелень, несомненно, ухоженную пассатами и зимними туманами. Города на восточной стороне напоминали оазисы, выросшие вдоль железнодорожной линии, что окольцовывала остров.

На северо-восточном краю острова в лёд далеко вдавались старые неровные предгорья Флегры, образуя там тонкий полуостров. И где-то в том районе девушка и видела Хироко. Подлетев к западной стороне Флегры, Ниргал понял, что это место – такое дикое и марсианское – было очень подходящим для неё. Как и многие другие горные гряды на Марсе, Флегра представляла собой лишь остаток дуги края древнего ударного кратера. Все остальные следы того кратера исчезли давным-давно, но Флегра по-прежнему свидетельствовала о том мгновении непостижимого буйства – падения астероида диаметром в сто километров, при котором одни куски литосферы плавились и смещались, а другие взлетали в воздух и обрушивались концентрическими кругами вокруг точки удара, и горные породы мгновенно превращались в минералы, более твёрдые, чем были прежде. После этих повреждений ветер иссек место событий, оставив лишь эту суровую гряду.

Конечно, поселения были и здесь, как в любом другом районе, в провалах, тупиковых долинах и выходящих к морю проходах. Изолированные фермы, деревни – и таких тут десять, двадцать, сто. Это напоминало Исландию. Всегда находились люди, любившие такие труднодоступные земли. Одна деревня располагалась на плоском выступе в сотне метров над морем и называлась Нуаннаарпок, что переводилось с языка инуитов как «получать удовольствие от того, что жив». Местные могли летать по Элизию на аэростатах или, спустившись к круговой элизийской железной дороге, ездить на поезде. Для жителей этой части острова ближайшим городом был симпатичный порт Файруотер, расположенный на западной стороне Флегры, где начинался полуостров. Городок стоял на выступе в квадратной формы бухте, и, заметив его, Ниргал посадил планер на крошечную полосу в верхней его части, после чего заселился в общежитие на главной площади, неподалёку от доков в затянутой льдом гавани.

За следующие несколько дней он облетел побережье в обоих направлениях, побывав поочерёдно на каждой ферме. Познакомился со многими интересными людьми, но среди них не оказалось ни Хироко, ни кого-либо из зиготской группы, ни даже из их знакомых. Это выглядело даже слегка подозрительным: в регионе проживало порядочно иссеев, и при этом каждый отрицал, что видел Хироко или кого-нибудь из её группы. Тем не менее они обрабатывали землю весьма успешно, несмотря на то что эти дикие горы на вид казались малоподходящими для этой цели. Они создали восхитительные по своей производительности оазисы и жили как верующие в viriditas, – но нет, они никогда её не видели. Даже едва знали, кто она такая. Один чудаковатый старик, американец, рассмеялся ему в лицо:

– Ишь удумал, что у нас тута есть гуру? Что мы ща приведем тя к своему гуру?

За три недели Ниргал не обнаружил ни единого следа Хироко. Ему пришлось отказаться от поисков во Флегре. Иного выбора не было.

Беспрестанное странствование. Бессмысленно искать одного-единственного человека по бескрайним просторам планеты. Это неосуществимое предприятие. Хотя в некоторых деревнях что-то слышали, а кое-где – вроде бы и видели. И каждый раз – новые слухи, иногда – рассказы о непосредственной встрече. Она была всюду и нигде. Много описаний и ни одного фото, много историй и ни одного сообщения на консоль. Сакс был уверен, что она где-то там, Койот имел сомнения. Но это и неважно: если она там, то она скрывается. Или ведёт их по ложному следу. Когда он об этом думал, то впадал в гнев. Нет, он не будет её искать.

Но он не мог остановиться в одном месте. Если он задерживался где-то дольше, чем на неделю, то начинал нервничать и раздражаться так, как никогда прежде в своей жизни. Это было похоже на болезнь, вызывавшую напряжение в мышцах и стягивавшую желудок, у него поднималась температура, рассеивалось внимание, возникало непреодолимое желание летать. И он улетал – из деревни в город, потом на станцию, далее – в караван-сарай. В иные дни он просто позволял ветру нести его, куда тому заблагорассудится. Изменения в структуре правительства… какое значение они могли оказать на его жизнь? Марсианские ветры потрясали его – буйные, непостоянные, громкие, непрестанные, словно игривые живые создания.